— Что же это все-таки было, товарищ старшина? — спросил один из связистов.
Пряхин ответил не сразу. Он долго смотрел на угасающий пожар, на алые блики на прибывающей воде и честно сказал:
— Не знаю, товарищи! Думаю, что не бомба… Тут что-то другое.
— Вот и мы так думаем.
Связисты поговорили еще несколько минут и расстались.
Высокое небо было задернуто багровой пеленой, и в ней иногда робко проглядывали звезды. От пожарища тянуло паром и гарью. Дышалось тяжело. С оглушительным треском рушились горящие деревья, шипели искры и головни. И в этой сумятице звуков явственно раздался глухой звук взрыва. Связисты переглянулись и почти бегом бросились вдоль линии.
Пряхин приказал:
— Губкин, проверь-ка линию.
Саша полез на столб, подключил аппарат и крикнул:
— Молчит!
Вскоре раздался еще один взрыв и еще… Стой минуты опять началась лихорадочная работа. Скрывая боль, закусывая губы, Пряхин, как и Губкин, полез на столбы соединять провода. Вася как мог помогал им, и все трое не заметили, что вода перестала прибывать. Наконец они добрались до нетронутого участка линии, сделали последнюю остановку и связались с Лазаревым. Тот доложил:
— У меня все в порядке, Почуйко еще на линии, Сенников взорвал затор.
— Жив, значит? — вырвалось у Пряхина.
— Да, жив, — почему-то невесело ответил Лазарев.
Старшина не заметил его грусти. В эту минуту он понял, что смертельно устал и, пожалуй, не дойдет до поста. Губкин смотрел на освещенного неверным, багровым светом старшину, и он показался ему особенно сильным и мужественным. Вдруг Пряхин мягко скользнул прямо в воду. Связисты подхватили его и потащили вверх, на сопку, положили под уступом скалы.
Брезжил рассвет. Редкие, перекрученные ветрами деревья, низкая, выжженная солнцем трава, выпирающие из сопки острые каменные отроги были усеяны каплями и подтеками холодной росы — приближалось утро. Потянул ветерок. Тело стала бить дрожь — промокшая одежда не грела. Старшина очнулся, полежал немного без движения, потом упрямо стиснул зубы, поднялся и прислонился спиной к утесу.
— Надолго застряли? — спросил он.
— Не знаю, — серьезно сказал Саша. — Нужно отогреться, отдохнуть. Простудимся.
— До поста недалеко. Дойдем.
— Это правильно: дойдем. Да ведь нам еще работать нужно.
Пряхин внимательно посмотрел на строгого Губкина, словно он увидел его впервые. Нет, это был уже не мальчик — слегка восторженный и милый. Перед ним стоял усталый, в разодранной и перепачканной форме, увешанный оружием и связистским имуществом, спокойный и требовательный солдат. Пряхин подивился такой заметной перемене и заглянул Саше в глаза. В их уверенной сосредоточенности он увидел что-то очень твердое, смелое и в то же время открытое, то самое, что увидел на рыбалке Аркадий. Старшина внутренне насторожился и хмуро сказал: