Но конверт взял.
— Звоните в любое время, как она будет себя чувствовать, если будет тошнота, или какие-нибудь недомогания. И следите за весом. Она плавает?
— Если это так называется!
Посмеялись.
— Давайте ей спать как можно больше, и ночью, и днём. И час прогулки перед сном. Хорошая девочка. Вы хорошая девочка! Всё будет О-кей.
— Спасибо, доктор.
— Спасибо, доктор, я вас провожу.
Она стояла, не двигаясь, пока он не вернулся.
— Ну, теперь с тобой всё ясно. Будешь у меня есть целыми днями, спать, и круглые сутки «всё включено». Ты знаешь, что это значит, Луиза тебе сказала? Зелёный свет для меня, все твои светофоры зелёные, полная иллюминация! Я буду проверять, часто! Доктор сказал, можно. Иди, поспи пока, мне нужно позвонить. Обними меня сначала, лягушонок.
Она послушно пошла к себе. Когда он был рядом, ни о чём думать не могла. А когда оставалась одна…
Как они с доктором рассуждали! Будто я бессловесный зверёныш, у меня ни разу не спросили, чего я хочу, чего не хочу. Всё решили за меня. Мой, моя. Не Катя, даже не Котёнок, а лягушонок. Не надо думать ни о чём. Пусть только он будет рядом!
Говорит по-английски с Чаком — орехи, масло, кокосы, фрукты, меню — как доктор заказал, повторять каждые три дня.
— …привёз новую девочку, а она никуда не годится, надо откормить хоть немного.
Господи, как стыдно. Лучше бы не понимала, что он говорит. А теперь по-русски, с Вадимом. Сейчас он спросит, как мама! Прислушалась:
— Никак не мог сосчитать, который час в Москве. Я не поздно, не рано?
— Не поздно. Прорезался, наконец. А я жду, жду…
— Как там Катина мама?
— Ходит, на той неделе отправим в санаторий. Запиши их телефон для связи на всякий случай.
Заботится обо мне, никто так не заботился. Но как о зверьке, о лягушонке… Олег! Олег!
— В десять вечера, по-вашему, я тебе перезвоню.
— Спасибо, я хочу, чтобы она была спокойна.
— Я тебя понимаю. Разрезал?
— Разрезал, через десять дней. Ну, детский сад. С нашими девочками рядом не стояла. А не лежала, тем более.
— А как вообще?
— Смотреть не на что. Скелетик голубенький. Грудь, — первый номер, позвонки торчат, косточки, рёбрышки. — И засмеялся, довольный.
— Вернёшь, когда приедешь?
— Погляжу. Если надоест эта диета — рёбрышки под лягушачьим соусом, захочется нормального мяса… Но знаешь, рука не поднимается бросать её в общую Луизину кучу. Не из той колоды. Может, подержу, может, выкуплю и отпущу на волю.
— Не замечал за тобой альтруизма.
— Сам не замечал, но такая беззащитность и беспомощность! Хоть одно доброе дело, может, отпустит грехи Господь. Ничего ещё не решил.