— Я его помню, только когда я маленькая была. А потом он ушёл, и я его больше не видела. Плакала сначала — где папа! Школьницей уже спросила маму — у тебя есть папин адрес? А она сказала, мы ему не нужны, и он нам не нужен. И без его денег проживём. Когда подросла, уже не спрашивала, у неё всегда было плохо с сердцем.
А знаешь, самое яркое воспоминание — как он меня купал, рукой. Говорил, мочалка кусается. А потом заворачивал в простыню и относил в кровать.
Голос её дрожал, и его рука дрогнула.
— Когда ты меня купал в первый раз, я думала, умру. А ты ещё в простыню завернул. После этого мог со мной делать всё, что хотел. Мог отшлёпать, запереть в ванной. И потом сказать — обними. И я была бы счастлива, что ты мне это позволяешь. Я бы сделала для тебя всё, что бы ты ни захотел.
Он остановился. Убрал руку с шейки, взял за подбородок. Уже стемнело, они стояли под одним из редких фонарей. Как она смотрела на него! Ни одна женщина, за всю жизнь, даже Надя…
И чёткая мысль — к Луизе поеду с пистолетом, на крайний случай.
— Идём назад, поздно. Я хочу, чтобы ты поспала подольше.
Странно, у него не возникло желание взять её немедленно, такую, открытую до донышка, до глубины. Только переполняющая душу нежность. И ещё, оградить от всего мира, ласкать и баловать.
Шёл рядом. В её комнате молча раздел, положил на кровать. Постоял над ней, голенькой, с простынкой в руках, прежде чем укрыть.
Она была очень красива. Три недели, что он кормил её «на убой», сделали из угловатого подростка женщину. Спрятали позвонки, спинка была ровная наверху и ложбинка — вниз чуть выше талии. И коленки, и локотки стали округлыми, и линия плавная, как он хотел, где раньше торчали косточки. Будто вылепил себе женщину! Она загорела неповторимым загаром настоящих блондинок, золотым, как её волосы.
Всё у нас с тобой наоборот. Иван царевич сжёг лягушачью шкурку, а мне хочется сжечь все твои одёжки, чтобы ты была таким лягушонком, как сейчас.
— Давай, укрою. Спи, пожалуйста, спи, мой золотой.
Переоделся, вышел к морю, сел на лежак. А ведь ни разу в этот приезд не плавал ночью! У него был лягушонок, её нежное послушное тело. Она оказалась сильней.
Разделся, поплыл медленно. Теперь он напросился. Она же призналась ему в любви, ничего не требуя взамен! Да что он может дать ей…
Жениться не сможет, даже если выкупит. Но выкупит, чего бы ни стоило. И не отпустит ни на шаг.
Впрочем, с переводами можно помочь элементарно, послать по издательствам резюме с переведёнными отрывками. Но тогда она не будет сидеть у него в приёмной с зелёной лампочкой на столе! Ну и пусть. Буду десять раз в день звонить ей по скайпу…