— Ну, как? Молодец, не ожидал. Здесь уже нет дна.
Она сразу перевернулась.
— Что ты! Держись за меня, отдохни, и поплывём. Устанешь, подержишься, и дальше.
— Я боюсь, — сказала печально и обречённо. Я боюсь, но это ничего не значит. Всё равно придётся плыть — задыхаясь, выбиваясь из сил, с ужасом представляя жуткую бездну внизу.
Он замер. Да что он с ней делает, в конце концов! Повелитель маленьких лягушат.
— Ладно, плывём к берегу.
Когда почувствовал дно, стал, взял на руки.
— Трусиха, проси прощения, несчастная! Скажи — я никогда, никогда…
— Я никогда, никогда!
— Молодец, восклицательный знак у тебя хорошо получается, — я никогда больше не напьюсь, если ты этого не захочешь, — засмеялся и положил на лежак.
— Сейчас я тебя натру, потом ты меня, потом вместе мы поцелуемся.
Она не смогла удержаться и поцеловала его в губы. Сначала только коснулась, потом по-настоящему. Это был его первый поцелуй в тридцать четыре года.
Он поднял её на ноги и целовал, и целовал, пока нёс на руках к себе.
Время остановилось.
— Ты не представляешь, какой я голодный. Завтрак — мимо, уже пора обедать. Закажу не у Чака, в ресторане. Что тебе, мясо или рыбу?
— Что хочешь.
— На всякий случай, — и то, и другое. Поднимайся. Ну, нет твоего халатика, не успел приготовить. Возьми мою рубашку.
Она была из последней коллекции знаменитой марки, он только такие и носил. Мягкая на ощупь, белоснежная, отделанная чёрным подворотником и тончайшей чёрной бейкой у манжет, у кармана, на плечах.
— Повернись! Дай, застегну. Знаешь, тебе идёт — потрясающе! Ходи так.
Мясо они проглотили мгновенно. Порцию рыбы ели вдвоём, сталкивались вилками и смеялись. Он не переставал любоваться, она смеялась удивительно. Всё лицо, и губы, и ямочки на щеках, и глаза, и брови, летящие вверх.
У меня будет только смеяться. Всё сделаю. Усадил в кресло.
— Ты очень красивая сейчас. Дай, я тебя сфотографирую. Ну, улыбнись своему единственному мужчине!
Что-то было в его голосе, она почувствовала. Улыбка получилась едва заметная, как у Моны Лизы.
Она была прелестна, его женщина в его рубашке. Дальше некуда. Будто рубашка, облегающая её, была окончательным штрихом обладания. Он загляделся. Вздохнул и вернулся к действительности.
— Давай поговорим. — Стал очень серьёзным. Так она и знала, скажет, что ей пора домой.
— Ты поняла, надеюсь, что проститутка из тебя никакая. Или думаешь, тебя научат?
Было неожиданно и жестоко. Она спрятала лицо в коленях.
— Я это к чему… Да слушай, что ты прячешься! Я ведь давно решил забрать тебя у Луизы, выкупить, если она согласится. Это самое простое, хотя нагреет руки по полной. Но боюсь, что не захочет отдавать. Она же собирается сделать из тебя леди на верхнюю полку! Смех один. Не представляю, как её убедить, что ты никуда не годишься в этом отношении. Ты меня слушаешь? Смотри на меня. Я постараюсь договориться, но ты должна мне помочь. Если, конечно, ты не хочешь вернуться к ней.