— Лу, она мне не только взглядом отдавалась, как ты понимаешь.
— И поправилась, была худая, как щепка.
— Почти семь килограмм. Каждое утро — кулёк выпечки из французской кондитерской, горячий шоколад с маслом, просто масло в замороженных кубиках, еда каждые два часа. Но она у меня теряла почти килограмм за ночь, и днём…
Она расхохоталась:
— Ну, Олег! У меня нет слов. Знаешь, я бы на твоём месте послала этот снимок в Плейбой. И подпись — моя девочка.
— А что, и пошлю. Пусть завидуют мужики. Только подпишу — моя Катя. Девочкой я её не называл, хотя она подросток, по сути. Ты понимаешь, почему.
— Позовёшь на свадьбу?
— Я не женюсь, Лу. Могут ведь в любой момент упрятать за решётку, зачем её связывать. Но мне нужно, чтобы она была рядом.
— После этой фотографии я тебя и отговаривать не стану.
— Я посплю ещё до поезда, Лу.
— Машина будет ждать тебя. Но звони, не пропадай!
— Да, Лу! Квартиру Сома я куплю у тебя, мне же негде жить в Питере. Моя, старая — это склад пока. Не возражаешь?
— Я дам тебе запасной ключ и позвоню Алексею, он всё сделает. Я рада, что могу тебе помочь!
Катя сидела в тёмной комнате. Хотя, в городе не бывает такой непроглядной темноты, как на Острове. Фонари, рекламы подсвечивают небо, и оно отдаёт свой свет ночным окнам. И луна, главное, луна.
Катя не отрывала от неё взгляда. Сна не было в помине. Олег, Олег, Олег! И море перед глазами, и он несёт её к себе на руках. Словно слышала его голос:
— Ты не представляешь, лягушонок, какая ты сладкая, когда сонная…
Поплакала, глядя в окно. Потом легла, не раздеваясь.
Утром выпила кофе. Есть не хотелось, какая-то незнакомая тошнота. Подумала, наплакалась вчера. Надо поесть, хотя бы яичницу.
Яичница полетела в раковину. Неужели — беременна? Что же будет?! И Луиза, не спрашивая, отправит на аборт, и Олег, ему это ни к чему, конечно. А уж мама, она меня просто убьёт.
Не скажу никому до последнего. Я хочу этого ребёнка!
Маленький Олег, какое счастье, Господи! Будет, для чего и для кого жить…
Надо позвонить маме. Но что я ей скажу? Дождусь звонка от Олега. Пусть он позвонит, услышать его голос!
И весь день — от дивана к раковине, от раковины к дивану. Нашла спрятанный от мамы тест в книге. Можно было не проверять, и без него чувствовала. Сказать ему, если позвонит? Нет, ни в коем случае.
Он даже спрашивать не станет — хочу, не хочу, посадит в машину и отвезёт в клинику. Никому не скажу. Как же мне плохо…
Переоделась. Ночная рубашка, девичья ещё, любимая, в пол, с разноцветными маленькими цветочками в зелёной листве. Зелёная отделка, тесёмки. Длинный уютный халат. Это согревало так же, как стены родного дома. Легла поверх одеяла.