Телефон весь день из рук не выпускала и на ночь положила рядом с подушкой, он молчал. Рвота прошла, поташнивало немного. Ничего не ела весь день.
Долго не могла заснуть, ждала звонка. Потом решила, какие звонки! Про звонок — это он так, смягчить расставание. Вещи свои отвёз домой, чемодан Луизы забрал. Оставил два конверта. Она уже запуталась, когда какой открывать, если не будет звонка.
Но звонок был! Она проснулась — звонок звенел и звенел настойчиво. Замолкал на секунду и звенел снова.
Она судорожно искала телефон. Он на полу, но молчит. Это дверной звонок!
Метнулась к двери, открыла — Олег! От неожиданности попятилась, давая ему войти, пока не уткнулась в шкаф. Он зашёл с волной холодного осеннего воздуха.
— Не подходи, простудишься. Ну! Не вижу радости! И не слышу. Если бы ты не плакала, я бы решил, мне тебя подменили. Иди ко мне, маленькая. Ты не ждала меня, хотела, чтобы я исчез из твоей жизни? Нет. Так что ты плачешь?
— Я думала, ты не вернёшься.
— Если бы не смог вернуться, позвонил. Я же сказал тебе!
— Я думала, ты просто так сказал, чтобы я отвязалась. Я не верила, что ты вернёшься!
— Размечталась! Ну, пойдём. Есть хочу — зверски. Ты умеешь глазунью? Чтобы желтки не расплывались?
— Нет, наверное.
— Я тебя научу. Есть большая сковородка?
— Внизу, в ящике.
— Что ты ела вчера? Ничего не тронуто из продуктов. Сколько тебе яиц?
— Потом, я не ем так рано.
— Ладно, мне — три. Смотри, учись. Думаешь, я всегда сам буду жарить себе яичницу?
От одного взгляда на сковородку ей опять стало плохо, и она выбежала из кухни.
Начинаются фокусы. Это потому, что у себя дома, и почти три дня без меня. Надо срочно посмотреть, в каком состоянии квартира и забирать её отсюда.
Я её живо отучу и от фокусов, и от слёз. Она думает, что это так, разговоры. Нет, надо отшлёпать один раз хорошенько. И в ванную посадить на часок. А можно на два, чтобы наверняка!
Но это я сделаю на своей территории. А пока расскажу ей, что я её просто перекупил. И теперь могу делать с ней всё, что захочу. Слушаться будет, как миленькая! Я скажу, сколько заплатил. Будет ходить по половичке!
Ел один на кухне и злился. Она должна сидеть напротив и смотреть ему в глаза! Привычно убрал за собой со стола и вернулся в комнату.
На диване сидела заплаканная женщина в нелепом халате, из-под воротника виднелись тесёмки ночной рубашки. И старые тапочки на ногах, и растрёпанные волосы…
И мысль — похоже, он поторопился. Его царевна-лягушонок осталась на золотом песке невозвратно потерянного Острова. Нет, он этого не допустит. Заберёт из этого дома сегодня же!