Я стою, смотрю на наряженное рождественское дерево – призрак из моего прошлого, – а Майкл подходит ко мне сзади и обвивает руками мою шею:
– Я увидел эту сосенку на той неделе, когда шел по поместью и подумал: «Отличное рождественское дерево». Готов поспорить: ты не знала, что я умею обращаться с топором.
– А у меня есть топор?
– Конечно, у тебя есть топор. Ты что, им никогда не пользовалась? – Он целует меня в щеку – так, словно просто обожает меня, свою избалованную маленькую принцессу, – а потом отходит в сторону, чтобы полюбоваться своим творением. Он прищуривается и вдруг перестает улыбаться. – Черт! Она кривая.
– Да нет, она просто идеальная. А откуда украшения?
– Я их нашел в шкафу в одной из тех комнат наверху, куда мы никогда не заходим…
Видимо, он чувствует мою растерянность.
– Это ничего? Просто так хотелось сделать тебе сюрприз. Это ведь наше первое совместное Рождество. И я подумал, что оно должно стать особенным.
Я не могу толком понять, что в этом мне не нравится. То, что он рылся в доме без моего ведома? То, что он, оказывается, теперь знает о секретах Стоунхейвена больше меня? Но с какой стати я должна придавать этому значение? Я же сама хотела, чтобы он чувствовал себя здесь как дома.
– Красиво, – говорю я. – Но я должна была заранее предупредить о том, что Рождество нам придется встречать в заливе Сан-Франциско, с Бенни.
Майкл склоняет голову к плечу – так, будто пытается мысленно выпрямить елку.
– Немного страшновато встречать праздник в психушке, верно?
Он пытается подвесить на елку очередной стеклянный шар, но игрушка падает и разбивается, рассыпав по полу крошечные золотые осколки. Мы оба замираем.
Я наклоняюсь и начинаю собирать осколки:
– Это не то, что ты думаешь. Там очень красиво. Послушай, ты ведь пока еще даже не знаком с Бенни. Он чудесный. Вот увидишь. Чудаковатый, но очень славный.
У меня горит лицо, а в груди словно что-то вертится и сжимает бронхи.
Майкл сжимает мое плечо и помогает мне выпрямиться. Он берет с моей ладони осколок игрушки.
– Не порежься, – говорит он. – Я сам соберу.
Я смотрю на него, а он садится на корточки и осторожно собирает рукой осколки с отполированного паркета. Мне больно. Я вспоминаю маман – как она собирала осколки маленькой фарфоровой птички.
– А почему бы нам не привезти Бенни сюда? – спрашивает Майкл.
– Бенни сюда не поедет. Он ненавидит Стоунхейвен, я же тебе говорила.
– Точно… – Майкл поднимает голову и смотрит на меня: – А он унаследует Стоунхейвен, если с тобой что-то случится?
Какой странный вопрос!
– Конечно. Если только я сама не назначу другого наследника.