Тогда мною подана была обстоятельная обширная записка въ министерство внутреннихъ дѣлъ. Въ этой запискѣ я изобразилъ положеніе Юзовки и находилъ совершенно недопустимымъ, чтобы въ концѣ XIX столѣтія въ предѣлахъ Россійской Имперіи существовало совершенно независимое, феодальное княжество, какимъ въ сущности являлась Юзовка; тѣмъ болѣе находилъ я это недопустимымъ, что хозяиномъ города является иностранное акціонерное общество. Я привелъ данныя не только относительно еврейскаго, но и христіанскаго населенія, изъ коихъ было видно, что рука владѣльца имѣнія давила неимовѣрно, и что было рѣшительно несовмѣстимо съ достоинствомъ русскаго правительства существованіе такого положенія вещей, когда поселеніе съ десяткомъ тысячъ жителей находится внѣ круга дѣйствія общихъ законовъ, когда обязательныя постановленія издаются не законными властями, а властно диктуются путемъ вынужденныхъ контрактовъ, владѣльцемъ имѣнія, отъ котораго зависитъ судьба, имущество и источникъ существованія такого значительнаго числа жителей.
Губернаторъ получилъ запросъ по поводу моей записки, но дальше дѣло не двинулось. Связи Юза имѣли силу, и вредное для него направленіе дѣла было всякими способами предотвращено. Въ Сенатѣ дѣло о выселеніи евреевъ изъ мѣстечка Юзовки возбудило оживленные толки и вызвало разногласія. Съ большимъ трудомъ — и то только въ общемъ собраніи Сената, удалось, наконецъ, отстоять то положеніе, что Юзовка по характеру своему является городскимъ поселеніемъ, а потому правила 3-го мая къ нему не примѣнимы. Евреи въ Юзовкѣ были спасены.
Борьба противъ переименованія мѣстечекъ въ села въ разныхъ губерніяхъ была ожесточенной. Однимъ постановленіемъ губернскаго правленія рѣшалась судьба сотенъ семействъ. Сенатъ разъяснилъ, наконецъ, что признаками мѣстечка являются, во-первыхъ, взиманіе раскладочнаго налога, установленнаго въ 1872 году, и затѣмъ спеціальное мѣстечковое управленіе въ видѣ мѣщанскихъ управъ, при этомъ требовалось, чтобы оба признака совпадали, — одна наличность мѣщанской управы безъ примѣченія закона 1872 года для городскихъ налоговъ была недостаточна, и обратно. Получилось положеніе, при которомъ евреи городскіе жители должны были умолять министерство финансовъ обложить ихъ городскимъ сборомъ, — одинъ изъ рѣдкихъ случаевъ, когда само населеніе проситъ о разрѣшеніи ему подойти подъ налоговое ярмо. Но это было дѣломъ нелегкимъ, такъ какъ городской сборъ по закону 1872 года исчислялся центральной властью въ общей суммѣ для всей Имперіи и распредѣлялся по всѣмъ губерніямъ, а внутри губерній раскладкой на разныя городскія поселенія завѣдывала казенная палата вмѣстѣ съ губернскимъ правленіемъ, т. е. губернскія учрежденія. Въ губернскихъ же учрежденіяхъ было трудно добиться перераскладки, во-первыхъ, потому, что это сопрягалось съ работой, а во-вторыхъ потому, что это клонилось, въ концѣ концовъ, къ тому, чтобы изъять нѣкоторыя мѣстности изъ дѣйствій правилъ 3-го мая, къ чему губернскія власти въ большинствѣ случаевъ не проявляли охоты. Въ тѣхъ случаяхъ, когда не удавалось отстоять титула «мѣстечко» для даннаго поселенія, приходилось просить министерство внутреннихъ дѣлъ оставить на жительство тѣхъ, кто поселился до переименованія. И опять-таки въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ оказывалось возможнымъ добиться того, чего никакъ нельзя было достигнуть на мѣстахъ. Въ моемъ архивѣ сохранились документы, относящіеся къ большому числу такого рода населенныхъ пунктовъ, — переписка съ властями, мѣстными и центральными, образовалась колоссальная; такъ дѣло тянулось до 1903 года, когда изданъ былъ, уже министрѣ внутреннихъ дѣлъ Плеве, знаменитый законъ о 101 поселкѣ, изъятомъ изъ дѣйствія правилъ 3-го мая. Этотъ законъ и явился послѣдствіемъ многолѣтней борьбы противъ переименованія мѣстечекъ въ села; всѣ тѣ пункты, о которыхъ говорится въ этомъ Высочайше утвержденномъ положеніи комитета министровъ, соотвѣтствуютъ тѣмъ вопросамъ, по которымъ мнѣ приходилось вести переписку, хлопотать, приносить жалобы и т. д.