На набережную выкатили какое-то древнее орудие без щитка, около него суетились двое. “Да нет, - подумала Фаня. - Просто пугают. Не может такого быть!” В это время в сторону корабля полетел первый снаряд. Фаня оглянулась. Меира уже не было, видно, кинулся на подмогу к своим. Второй выстрел. Фаня хотела подбежать к артиллеристам, закричать: “Вы что творите?!”, но путь ей преградили несколько пальмахников:
- Госпожа, туда нельзя! Идите домой, вам тут делать нечего. Прошу!
Она услышала, как один из артиллеристов громко и коротко ругнулся по-русски, заправляя очередной снаряд и наводя ствол орудия на судно. “Русский, - подумала Фаня. - Надо же. Наверное, из этих, новых, послевоенных. Он-то как может стрелять по своим? Или он-то как раз и может?”
Очередной снаряд попал прямо в корабль, повалил дым, Фаня увидела, как маленькие фигурки стали прыгать в воду. Дальше смотреть не стала, пошла домой.
От увиденного ее замутило, чтобы успокоиться, присела на скамейку. Надо отдышаться и осознать увиденное.
- Ну что, Фанечка, как тебе эта история про “наших” и “не наших”? А? Думала только идиоты-большевики своих убивают?
Фаня с изумлением повернула голову. Рядом с ней на скамейку присел плотный толстогубый мужчина, победно подмигнул. “Яшка? Блюмкин? Его же чекисты расстреляли двадцать лет назад! У меня бред, что ли?”
- Нет, ты не бредишь. Ну разве что чуть-чуть, - рассмеялся Яков.
Он был странно синеват и почему-то просвечивал насквозь.
- Блюмкин, ты привидение что ли? - изумилась Фаня.
- В каком-то смысле да.
- И чего приперся ко мне?
- Я всегда изумлялся, как хорошая девочка из Одессы, получившая прекрасное воспитание в доме уважаемого меламеда, может быть такой хамкой.
- Я еще и людей убивала, представляешь?
- Представляю. Меня-то этим не удивишь. Помнишь, ты мне еще четверть века назад в кибуце напророчила, что меня свои же расстреляют? Я тебе тогда не поверил, а зря, как оказалось.
- Ну а сейчас-то чего хочешь?
- Посмотреть на твою физиономию после того, как ты собственными глазами увидела расстрел твоими товарищами твоих товарищей. Как оно тебе?
- Плохо, Яша. Плохо. Так плохо, что меня даже твое злорадство не задевает нисколько.
- Да? А так не скажешь, что не задевает. Ты же не представляла, что такое может быть. Все эти ваши вопли о еврейском братстве, об избранном народе… Да знаю я, не перебивай: ты девушка неверующая, для тебя “избранный народ” означает совсем иное, чем для ортодоксов. А нету его, народа, отличного от других. Люди везде одинаковы и везде одинаково мерзки.