– Выходит, вы в таком же положении, как я, – сказала Селина. – В таком же положении, как все узницы Миллбанка.
Так и есть, ответила я. Только у них сроки, которые рано или поздно закончатся…
Я потупила глаза, но чувствовала на себе пристальный взгляд Селины. Она спросила, не расскажу ли я побольше о своей сестре.
– Боюсь, вы сочтете меня эгоисткой… – начала я.
– О нет! – живо перебила она. – Никогда!
– Сочтете. Признаюсь, мне было просто невыносимо видеть сестру, когда она отправлялась в свое свадебное путешествие. Невыносимо было целовать ее и желать счастливого пути. Вот тогда я по-настоящему ей завидовала! Кровь в моих жилах тогда словно бы обратилась в уксус!..
Голос мой задрожал и пресекся. Селина не сводила с меня пытливого взгляда. После долгой паузы она тихо сказала, что здесь, в Миллбанке, я могу без всякого стыда говорить все, что думаю, ибо услышат меня лишь каменные стены – да она сама, которая в своем одиночестве безгласна, подобно камню, а потому никому ничего рассказать не может.
Селина не раз говорила мне это прежде, но еще никогда с таким настойчивым убеждением, как сегодня. И я наконец сдалась и заговорила, с усилием выталкивая застревающие в горле слова:
– Моя сестра отправилась в Италию, Селина. В свое время туда собиралась поехать я, с отцом и… подругой.
Разумеется, в Миллбанке я никогда не упоминала имени Хелен и сейчас сказала лишь, что мы намеревались посетить Флоренцию и Рим: папа хотел поработать в музейных архивах и художественных галереях, а мы с подругой должны были ему помогать.
– Италия стала для меня навязчивой идеей, своего рода символом, – сказала я. – Мы собирались совершить путешествие до свадьбы Присциллы, чтобы мать не оставалась одна. И вот теперь Присцилла вышла замуж и поехала в Италию, даже не вспомнив о моей заветной мечте. А я…
Я уже много месяцев не плакала, но сейчас, к своему ужасу и стыду, почувствовала, что вот-вот расплачусь, и резко отвернулась к пузырчатой беленой стене. Снова посмотрев на Селину минуту спустя, я увидела, что она переместилась еще ближе ко мне и теперь сидит на корточках, положив подбородок на сложенные на краю стола руки.
Она сказала, что я очень смелая, – то же самое сказала мне Хелен неделю назад. И сейчас, снова это услышав, я едва не рассмеялась.
– Смелая, как же! Да моей смелости только и хватает, чтобы терпеть саму себя, вечную страдалицу! Я бы предпочла навсегда уйти от себя… но не могу, даже это мне было запрещено…
– Вы очень смелая, – повторила Селина. – Ибо у вас достает смелости приходить сюда, в Миллбанк, ко всем, кто вас ждет…