– Посылку, мисс? Никаких посылок не было.
– Никаких посылок от Присциллы?
– Вообще ни от кого.
Меня опять охватил страх. Я поднесла руку к губам, и Эллис, похоже, заметила, что пальцы мои дрожат. Она спросила, следует ли унести цветы, а я не знала, просто не знала, что ответить и как поступить. Они с Вайгерс ждали, но пока я колебалась, внизу стукнула дверь, зашуршали материны юбки и раздался раздраженный голос:
– Эллис? Эллис, ты где? – Вероятно, перед этим она безуспешно пыталась ее вызвонить.
– Ладно, ладно! – быстро сказала я. – Оставьте цветы и ступайте прочь обе!
Однако мать оказалась быстрее меня. Она вышла в холл и увидела служанок около моей двери:
– В чем дело, Эллис? Маргарет, ты уже вернулась?
Затем послышались шаги вверх по лестнице. Эллис повернулась от меня и сказала, мол, мисс Маргарет спрашивает про цветы, мэм. Цветы? Какие еще цветы? – отозвался голос матери.
– Да не важно, мама, пустяки! – крикнула я. Эллис с Вайгерс все еще в нерешительности топтались у двери, и я настойчиво повторила: – Ступайте прочь! Ступайте же!
Но мать уже стояла за ними, загораживая путь. Она посмотрела на меня, потом на стол. О, какой чудесный букет! – сказала она и снова перевела глаза на меня. Что случилось? Почему я такая бледная? Почему в комнате так темно? Она приказала Вайгерс зажечь лампу от каминного огня.
Ничего не случилось, сказала я. Мне жаль, что я побеспокоила девушек из-за собственной нелепой ошибки.
– Ошибки? Какой еще ошибки? – спросила она. – Эллис?
– Мисс Прайер говорит, что не знает, кто принес цветы, мэм.
– Не знает? Как ты можешь не знать, Маргарет?
Да я знаю на самом деле, ответила я, просто у меня из головы вылетело. Я сама и принесла цветы… ну да, сама и принесла. Я смотрела в сторону, но почувствовала, что взгляд матери стал острее и пристальнее. Наконец она что-то шепнула служанкам, и те тотчас удалились. Потом она шагнула в комнату и закрыла за собой дверь. Я вся внутренне сжалась: обычно мать заходит ко мне только поздно вечером. Она осведомилась, что за дичь со мной творится. Да ничего со мной не творится, сказала я, по-прежнему не глядя на нее; просто вышло дурацкое недоразумение, и все. Ей незачем оставаться здесь. Мне нужно переобуться и переменить платье.
Я повесила плащ на место и нарочно уронила перчатки – подняла их и снова уронила.
Что значит «недоразумение»? – нахмурилась мать. Как можно купить такие цветы – и забыть? Чем у меня голова занята? И потом – чтобы так нервничать в присутствии служанок…
Я вовсе не нервничала, ответила я, но сама услышала, как дрожит мой голос. Мать подступила ближе. Чтобы она не схватила меня за руку, я быстро обняла себя за плечи и отвернулась. Но тогда я увидела прямо перед собой цветы, опять ощутила их аромат, ставший сильнее прежнего, и повернулась обратно, прочь от них. Если она не уйдет, я расплачусь, подумала я. Или ударю ее!