На последних словах мистер Хизер понизил голос и посмотрел на меня со значением. Вероятно, он догадался, что я имела в виду Селину Доус, недаром же я расспрашивала про нее в прошлый раз. С минуту мы молчали. Мистер Хизер как будто ждал, что я заговорю. Но я не успела – нам помешала мисс Кислингбери, которая заглянула в дверь и позвала мистера Хизера.
– Одну минутку, мисс Кислингбери! – откликнулся он, а потом прикоснулся к моему локтю и негромко промолвил: – Я желал бы продолжить наш разговор. А вы? Непременно приходите еще, когда я буду поменьше занят. Договорились?
Я тоже сожалела, что мистер Хизер вынужден меня покинуть. Мне хотелось узнать, что он думает о Селине. Хотелось узнать, каково ей было, когда вдруг глазам открылись «все оттенки красного». Я знаю, поначалу она боялась – но ей повезло, она сама говорила: у нее были мудрые друзья, под наставлением которых она необычайно развила свои способности.
Во всяком случае, Селина так считает. Но кто у нее был на самом деле? Тетка, обучившая ее балаганным трюкам и фокусам. Миссис Бринк из Сиденхама, приводившая к ней незнакомых людей, чтоб надевали на нее бархотку и связывали веревкой в душном закутке за шторой; миссис Бринк, которая берегла ее для себя – и, как оказалось, для Питера Квика.
Что же такое он сделал с ней или к чему побудил, что в конечном счете она оказалась в Миллбанке?
И кто же теперь ее хранители? Мисс Хэксби, мисс Ридли, мисс Крейвен. Во всей тюрьме нет никого, кто был бы к ней добр, кроме мягкосердечной Джелф.
Из-за закрытой двери доносились голоса мистера Хизера, мисс Кислингбери и какой-то посетительницы, но в читальный зал никто не заходил. Я все еще стояла у выставочного шкафа и теперь наклонилась, чтобы еще раз рассмотреть слепки. Рука Питера Квика лежала на прежнем месте на нижней полке, едва не касаясь стекла безобразно раздутыми пальцами. В прошлый раз она показалась мне цельной, но сегодня я сделала то, чего не сделала тогда: переместилась к боковой стенке шкафа и посмотрела на руку оттуда. Я увидела ровный срез воска по запястью и обнаружила, что слепок совершенно полый. На внутренней желтоватой поверхности отчетливо выделялись линии ладонного узора и вмятины от костяшек. То, что представлялось мне монолитной рукой, оказалось на самом деле подобием перчатки – словно бы брошенной на полку минуту назад и все еще хранящей тепло пальцев… Внезапно испугавшись пустой комнаты, я быстро вышла и отправилась домой.
Сейчас у нас Стивен. Я слышу, как он разговаривает с матерью, повышенным и довольно раздраженным голосом. На завтра назначено слушание по делу, которое он ведет, но клиент сбежал во Францию, и полиции до него не добраться. Стивену придется отказаться от дела и, соответственно, лишиться гонорара. Вот опять раздается его голос, громче прежнего.