Разумеется, в Италии лекарство мне не понадобится.
Мать стала ко мне чрезвычайно снисходительна. «Маргарет три недели не была в Миллбанке – и посмотрите, как она изменилась! – говорит она Хелен и Уоллесам. – За все время, прошедшее со смерти отца, она впервые выглядит так хорошо!» Мать не знает, что я тайно езжу в тюрьму, когда она отлучается из дому. Не знает, что мое серое визитное платье лежит у меня в шкафу – славная Вайгерс не выдала мой секрет, и теперь не Эллис, а она помогает мне одеваться. Мать не знает о данном мною обещании, о моем бесстыдном и ужасном намерении бросить и опозорить ее.
Иногда я вся холодею, думая об этом.
Но думать надо, хочешь не хочешь. Провод из тьмы совьется, но если мы действительно собираемся скрыться из Англии, если Селина действительно совершит побег – ах, как странно это звучит! мы будто пара разбойников из бульварной прессы! – если Селина и впрямь появится здесь, это произойдет скоро, и мне нужно успеть все спланировать, подготовиться к неминуемым опасностям. Мне предстоит лишиться одной жизни, чтобы обрести другую. Это будет похоже на смерть.
Когда-то я думала, умереть легко, но оказалось – очень трудно. А это… это ведь наверняка будет еще труднее?
Сегодня, пока матери не было дома, я съездила к Селине. Она все еще в блоке миссис Притти и все еще плоха, пальцы у нее кровоточат сильнее прежнего, но она не плачет. Она в точности как я. «Теперь, когда я знаю, ради чего приходится терпеть, я вынесу все, что угодно», – сказала Селина. Страстная решимость горит в ней, но сейчас приглушена, как пламя под ламповым стеклом. Я боюсь, вдруг надзирательницы почуют в ней скрытое возбуждение и обо всем догадаются. Я обмирала от страха сегодня, когда они на меня смотрели. Я шла по тюремным коридорам, и меня била дрожь, как будто я здесь впервые; я вновь явственно ощутила громадные размеры и сокрушительный гнет тюрьмы – ее стен, засовов, решеток, замков, ее бдительных стражей в одеждах из шерсти и кожи, ее запахов и звуков, будто отлитых из свинца. И пока я шла по коридорам, мне казалось, что глупо даже помышлять о побеге отсюда. Лишь когда я увидела Селину и почувствовала ее страстную решимость, ко мне вернулась уверенность.
Мы говорили о приготовлениях, которыми я должна заняться. Нам понадобятся деньги, сказала Селина, все деньги, какие мне удастся раздобыть. Понадобятся одежда, обувь и дорожные сундуки. Купить все следует здесь, не откладывая до Франции, поскольку в поезде нам нельзя ничем выделяться: мы должны выглядеть как обычные дама с компаньонкой, путешествующие с багажом. Я об этом даже не подумала. Думать о подобных вещах в своей комнате порой кажется просто глупым. Но когда я слушаю, как Селина с горящими глазами излагает подробности нашего плана и отдает распоряжения, это глупым совсем не кажется.