Интересно, какими были бы наши с ней отношения, если бы я лучше скрывала свою любовь или если бы вообще не полюбила Хелен?
Мать поерзала в кресле и разгладила юбку на коленях. Ей все-таки кажется, что так поступать не очень правильно, сказала она. Но с другой стороны, если со мной останется Вайгерс и если через три-четыре недели я поеду в ее сопровождении…
Прежде чем дать согласие, она должна переговорить со Стивеном и с Хелен, сказала мать. В следующий наш визит к ним, в канун Нового года, я обнаружила, что теперь меня совсем не тянет смотреть на Хелен, и, когда в полночь Стивен ее поцеловал, я только улыбнулась. Мать сообщила о моем плане, и они сказали, что не видят ничего страшного в том, чтобы я немного пожила одна в собственном доме, где и так провожу много времени в уединении. А миссис Уоллес, ужинавшая с нами, выразила мнение, что остаться на Чейн-уок, безусловно, гораздо разумнее, чем подвергать опасности здоровье, путешествуя поездом.
Домой мы вернулись в два часа ночи. Не снимая плаща, я поднялась к себе и долго стояла у окна, которое приподняла, чтобы ощущать свежесть новогоднего изморосного дождя. В три часа с реки все еще доносились веселые голоса и звон судовых колоколов, по улице взад-вперед бегали мальчишки; потом в считаные минуты шум и суета стихли, и в ночи воцарилось безмолвие. Дождь сеял настолько мелкий, что не возмущал поверхность Темзы: она сияла, как зеркало, в котором отражения фонарей извивались сверкающими красными и желтыми змеями. Мостовые отблескивали синевой, точно китайский фарфор.
Никогда бы не подумала, что в темной ночи может быть столько красок.
На следующий день, когда мать отлучилась из дому, я поехала в Миллбанк, к Селине. Ее вернули в прежний блок, так что сейчас она снова получает обычную тюремную еду, снова вяжет чулки, а не щиплет паклю и снова находится под заботливым надзором миссис Джелф. Направляясь к ее камере, я вспомнила, с каким приятным чувством раньше откладывала наши встречи напоследок и навещала сначала других арестанток, а когда наконец приходила к Селине, медлила взглянуть на нее, покуда мы не оставались наедине. Но разве теперь для меня возможно оттягивать встречу с ней? Какое мне дело, что подумают другие узницы? По пути я задержалась у камер двух-трех из них, чтобы поздравить с Новым годом и пожать руку через решетку. Но все здесь для меня переменилось: я видела лишь множество бледных женщин в бурых платьях – и ничего больше. Нескольких моих подопечных отправили в Фулэм, Эллен Пауэр умерла, а новая обитательница ее камеры меня не знала. Мэри Энн Кук и фальшивомонетчица Агнес Нэш, похоже, были рады меня видеть. Но я спешила к Селине.