Я по-прежнему сотрясала стол своей дрожью, и на нем все подпрыгивало.
– Почему они так поступили, миссис Джелф? – сдавленно вымолвила я. – С таким тщательным, таким хитрым расчетом?..
Я подумала о цветах апельсина, о бархотке, которую нашла меж страниц дневника.
Подумала об этой вот тетради, где писала обо всех своих тайнах – о своей страсти, свой любви, о деталях нашего побега…
Перестук карандашей разом прекратился. Я зажала ладонью рот и простонала:
– Нет! Только не это, только не это!
Миссис Джелф снова взяла меня за руку, но я вырвалась и, спотыкаясь, вышла из кабинета в тихий темный холл.
– Вайгерс! – крикнула я, и мой жуткий, надломленный крик прокатился эхом по пустому дому, чтобы кануть в еще более жуткую тишину.
Я кинулась к сонетке и дергала шнур, пока он не оборвался. Я бросилась к двери под лестницей и крикнула в подвал – там было темно. Я вернулась в холл, где стояла миссис Джелф с окровавленным платком в дрожащей руке и испуганно на меня смотрела. Я поднялась по лестнице – заглянула сначала в гостиную, потом в материну спальню и в комнату Прис, не переставая отчаянно звать: Вайгерс! Вайгерс!
Никакого ответа, вообще ни звука, кроме собственного моего прерывистого дыхания и моих неровных шаркающих шагов.
Наконец я достигла своей комнаты. Дверь была приоткрыта – в спешке Вайгерс даже не подумала ее затворить.
Она забрала все, кроме книг, которые повыкидывала из коробок и свалила грудой на ковре. Вместо них она взяла вещи из моей гардеробной: платья и плащи, шляпы и ботинки, перчатки и броши – вещи, которые превратят ее в даму; вещи, за которыми она ухаживала в свою бытность служанкой здесь: чистила, гладила, аккуратно складывала, содержала в опрятности, содержала в готовности. Разумеется, забрала она и всю одежду, купленную мной для Селины. А также деньги, билеты и паспорта на имена Маргарет Прайер и Мэриан Эрл. Забрала даже волосы, тщательно мной расчесанные и заново заплетенные в косу, чтобы уложить вокруг Селининой головы, скрыв следы тюремных ножниц.
Она оставила мне только мой дневник. Аккуратно положила в стол, предварительно протерев обложку, – так радивая служанка убирает на место поваренную книгу, когда выпишет нужный рецепт.
Вайгерс. Я повторила имя – словно выплюнула: оно ощущалось смертельной отравой, сжигающей мои внутренности. Вайгерс. Она ничего для меня не значила. Я не могу даже вспомнить ее черты, общий облик, повадки. Хоть убей, не помню, какого оттенка у нее волосы, какого цвета глаза, какого рисунка губы. Знаю только, что она некрасива, даже некрасивее меня. Но тем не менее приходится признать: она отняла у меня Селину. Приходится признать: Селина плакала от разлуки с ней.