«Призраки!» – фыркнула мать; похоже, в этом доме никто ни о чем другом говорить не может, и почему бы в таком случае всем нам просто не присоединиться к служанкам в кухне…
Немного погодя я подошла к Стивену и, под шумок общего разговора, спросила, действительно ли он считает Селину Доус полностью виновной.
Он усмехнулся: ну, она же в Миллбанке, а значит – виновна.
Я сказала, что вот так же точно он отвечал на мои вопросы в детстве – будто уже и тогда был увертливым адвокатом. Я заметила, что Хелен наблюдает за нами. Жемчужины у нее в ушах походили на капли воска. В былые дни, увидев на ней эти серьги, я всякий раз представляла, как они плавятся от жара, исходящего от тонкого горла. Я присела на подлокотник кресла Стивена и спросила, с чего он взял, что Селина Доус столь расчетлива и одновременно столь агрессивна. «Ведь она совсем еще молодая…»
Да он ничего такого и не имел в виду, ответил брат. Просто он часто видит в суде девочек лет тринадцати-четырнадцати – таких маленьких, что приходится скамейку для них подставлять, чтобы присяжные могли разглядеть их толком. Но за такими девочками, добавил он, всегда стоит какая-нибудь взрослая женщина или мужчина; и если молодость Доус о чем-то и говорит, то, скорее всего, о том лишь, что «она подпала под дурное влияние». Я сказала, что Доус кажется человеком вполне в себе уверенным: если она и подверглась какому-то влиянию, то только духовного свойства.
– Тогда, возможно, она просто кого-то выгораживает, – сказал Стивен.
То есть какого-то человека, ради которого она готова провести пять лет своей жизни в тюрьме? В Миллбанке?
Такое случается, сказал Стивен. Ведь мисс Доус очень молода и, насколько он помнит, весьма хороша собой.
– А замешанный в деле «дух», теперь припоминаю, имел обличье привлекательного молодого мужчины. Ты же сама прекрасно знаешь, что призраки, являющиеся на спиритических сеансах, – всего лишь актеры в муслиновых балахонах.
Я потрясла головой и сказала: нет-нет, здесь ты ошибаешься! Точно ошибаешься!
Брат пристально посмотрел на меня, словно говоря: да что ты знаешь о чувствах, которые заставляют юную красавицу сесть в тюрьму во спасение своего возлюбленного?
Действительно, что я знаю о таких вещах? Невольно я опять подняла руку к груди, а потом, чтобы скрыть жест, потянула воротник платья. Неужели он и вправду считает спиритизм полной чепухой? – спросила я. А всех медиумов мошенниками? Брат вскинул ладонь:
– Я сказал не «все», а «большинство». Это Барклей считает, что они жулики все до единого.
С мистером Барклеем мне говорить не хотелось.