«Интересно, – подумалось мне, – все ли прохожие видят плывущие над ними колпаки столь же отчетливо, как я!»
Потом мысль о сотканных из тумана колпаках начала меня угнетать. Я решила дойти до первой же извозчичьей стоянки, взять экипаж и до самого дома ехать с опущенными шторками на окошках. Я зашагала к Тотнем-Корт-роуд, разглядывая по пути витрины и дверные таблички с названиями – и находя некое печальное утешение в мысли, сколь мало изменилась эта череда лавок и заведений с тех пор, как я проходила здесь под руку с папой…
Едва успев подумать об этом, я заметила у одной двери впереди квадратную медную табличку, блестевшую чуть ярче других. Немного приблизившись, я разобрала темную надпись на ней: «Британская национальная ассоциация спиритов: зал собраний, читальный зал, библиотека».
Два года назад этой таблички здесь точно не было. Впрочем, не исключено, я просто не обращала на нее внимания, поскольку тогда совершенно не интересовалась спиритизмом. Теперь же при виде ее я на мгновение остановилась, потом подошла ближе. Разумеется, я невольно подумала о Селине (мне все еще непривычно писать ее имя). Возможно, до тюрьмы она бывала здесь. Возможно, когда-нибудь она проходила мимо меня, вот на этой самой улице. Я вспомнила, как однажды ждала Хелен вон там на углу, еще в первые дни нашего знакомства. Возможно, именно тогда Селина и прошла мимо.
Какая странная мысль! Еще раз взглянув на табличку, я перевела глаза на дверную ручку. А потом решительно взялась за нее, повернула и вошла внутрь. В тесном холле нет ничего, кроме узкой лестницы: все помещения расположены на втором и третьем этажах, над лавкой. Лестница приводит к двери в маленькую контору, красиво обшитую деревом, с двумя окнами, забранными деревянными жалюзи, которые сегодня из-за тумана были плотно закрыты; в широком простенке висит большая – и скверно написанная – картина «Саул у Аэндорской волшебницы». Пол застлан темно-красным ковром, и посреди комнаты стоит письменный стол. За ним сидели бок о бок дама с газетой и джентльмен. На груди у дамы красовалась брошь в виде молитвенно сложенных рук, каковая эмблема порой встречается на могильных плитах. Джентльмен был в шелковых домашних туфлях. При виде меня оба улыбнулись, затем приняли сокрушенный вид.
– Боюсь, лестница у нас очень уж крутая, – сказал джентльмен. – Жаль, что вам пришлось зря подниматься! Вы хотели увидеть демонстрацию? Увы, она отменена из-за тумана.
Он держался очень просто и дружелюбно. Я ответила чистую правду: что про демонстрацию мне ничего не ведомо, просто я совершенно случайно заметила табличку у двери, ну и заглянула из любопытства. Сокрушенное выражение лица у обоих вмиг сменилось самым глубокомысленным.