Какое-то время в комнате царила тишина, но я уловила знакомое гудение там, за гранью доступного человеческому уху, и поняла, что храмовник что-то делает. Что-то, от чего кошмарный сон будто бы подернулся рябью, а потом и вовсе ушел куда-то в глубины памяти; ко мне медленно возвращались силы, а вот сам Ханс, казалось, потускнел, серея лицом. Не сводя с него взгляда, я заметила, как чуть углубляются морщины в уголках глаз, белок розовеет от появившейся капиллярной сетки, а седины в бороде становится чуть больше. Наконец комтур бережно опустил меня на подушку, и в тот же миг, когда его руки перестали меня касаться, струна прекратила вибрировать, и я вдруг увидела мир предельно четко и ясно, будто всю налипшую грязь смыло теплым летним ливнем.
– Ей нужно отдохнуть. – Встав, комтур обернулся к стоящим возле стены Харакашу и Альвину.
– Но я хорошо себя… – начала я, но тут же замолкла под строгим, уставшим взглядом храмовника.
– Нужно. Отдохнуть, – с нажимом произнес он, и я послушно кивнула. – Обучение защитницы нельзя больше откладывать. Я займусь этим с завтрашнего же утра. А с тобой, – невзирая на то что я не видела, на кого смотрит Ханс, я бы поспорила на собственную руку, что слова адресованы мастеру меча, – мне надо поговорить. Сейчас же.
Он покинул комнату первым, за ним Альвин, последним – Харакаш, который вдруг обернулся на меня и подмигнул, прежде чем скрыться за косяком.
Островитянин и храмовник, негромко переговариваясь, вышли на улицу, явно не собираясь посвящать меня в тонкости своей беседы, а Альвин, закрыв за ними дверь, подпер ее спиной, очевидно, не собираясь нарушать какие-то там нормы этикета, глазея на принцессу, но при этом стоя начеку, чтобы наверняка услышать, ежели мне опять вздумается что-то учудить.
Чудить мне не хотелось от слова совсем, потому я тихонько подтянула к себе книгу, кулек с сухофруктами и, решив для себя, что ну их, эти дневные сны, погрузилась в события 1410 года по местному летоисчислению.
Глава 7
О меде, зависти и гордыне
В поселении царило оживление. Как и говорил Бернард, началась подготовка к сопровождению оставшихся женщин Кохши, и все, умеющие худо-бедно держать плотницкие инструменты в руках, принялись за починку телег, укрепление повозок и сбор новых для нужд переезжающих. Мне же во всем этом была отведена простая участь – сидеть смирно и не мешать рабочему процессу. Впрочем, было бы странно, если б принцесса взялась за молоток или пилу.
Конечно, просто сидеть без дела мне никто не дал – комтур, убедившись в моем вполне приемлемом состоянии тела и духа, взялся за обучение. И пока вся деревня напоминала разворошенный пчелиный улей, я сидела в доме, чинно сложив ручки на коленях, и внимательно смотрела на находящегося по другую сторону стола Ханса.