Я так и сделала.
Оставшиеся храмовники следовали за телегой, читая молитвы. Когда ужас и отвращение от содеянного чуть отступили, в моей голове появилась мысль о том, что теперь бывшие подчиненные комтура меня возненавидят и попытаются отомстить. Поделившись этим со своим наставником, я услышала, что о подобном можно даже не думать.
– Все свершившееся – воля божества. Для них сама мысль мстить Ей через тебя – ересь, – уверенно подвел черту Харакаш, ободряюще похлопав меня по локтю. – Не переживай об этом. Да и вообще ни о чем не переживай. Он сам виновен в случившемся, противостоять избранникам божества всегда опасная игра.
– Он противостоял не Ей, а мне. – Я мрачно посмотрела на пальцы, сжимающие поводья. – Я не устраивала его как защитница веры наверняка по многим причинам. Вряд ли он был в этом виноват – Ханс был комтуром, храмовником, воспитанным по правилам этой веры. И я даже не знаю, почему он убил того старика… Рислава. Кажется, так его звали. Может быть, комтур действительно был прав? А я – просто глу…
– Тише, тише, – прервал меня островитянин, оглядываясь.
Пусть вокруг нас оставалась приличная зона отчуждения, а воздух полнился шумом идущих людей, ржанием коней и скрипом телег по снегу, он все же был прав. Мне не следовало высказываться так громко, сомневаясь в себе и в том, что я совершила.
Я совершила. Я. Не Светозарная.
– Альвин, ее высочеству нездоровится, съезди в обоз, попроси приготовить ее любимый отвар. – Островитянин проследил взглядом за споро развернувшим коня телохранителем и обернулся ко мне: – Послушай, Эвелин. Мы все видели, что произошло и кто был в твоем теле. И все понимают, что это божественная кара. Ханс получил последнюю милость из рук своей богини. Какая в том твоя вина?
– Это было убийство, а не кара. Ей это нравится, когда кто-то умирает из-за Нее, за Нее, для Нее… А еще Она просто приучает меня к убийству, чтобы я могла… – Внутри снова закипала злость, на глаза наворачивались слезы. Я быстро заморгала, чтобы хоть как-то избавиться от их заволакивающей влажной пелены.
Харакаш рядом со мной едва слышно хмыкнул:
– Не стоит говорить об этом еще с кем-то. Пусть все будет так, как видели окружающие, так будет проще.
– Проще всем, кроме меня. – Я подняла лицо вверх, смотря в серо-белесое, укрытое снежными облаками небо, через уголки глаз вытекла лишняя влага.
– Такова твоя доля. Надеюсь, что награда за служение будет соразмерна. – В голосе мастера меча звучало нескрываемое любопытство, но я молчала. Не было никакого желания рассказывать ему о том, чем меня «купила» акулозубая гадина, потому что я уже не была уверена, что не продешевила.