Смертельная опасность таилась в тишине…
В самое темное время, когда, казалось, даже цикад стал смаривать сон, подкрались к кошаре голодные волки. Ветерок тянул навстречу им, и собаки вовремя не учуяли врагов. Невидимые перемахнули волки через загон. Однако живая преграда вдруг выросла перед разбойниками: Мурад. Не счесть схваток, за недолгую жизнь изведанных им. Как таран, сшибался пес грудью с волком, и тот со сломанным позвоночником катился по земле. Когда не удавалось покончить одним ударом, в дело пускались клыки. Беломраморные, крепкие, как лучшая сталь, как тот ошейник, что сняли с шеи четвероногого стража, они разделались уже не с одним хищником.
Но сегодня Мураду не удалось даже развернуться, чтоб принять бой, как подсказывал ему его бойцовский опыт. Он сразу оказался в гуще врага, они окружили его со всех сторон. Со всех сторон злобно щелкали челюсти, зелеными огоньками вспыхивали глаза. Один против пятерых. И все пятеро одновременно набросились на него.
Напуганные, дрожащие овцы бешено колотились в углу кошары, сотрясая осыпавшиеся комьями сухой глины хрупкие стены. А в другом конце загона раздавались приглушенные хрипы, злобный вой и снова хрип, лязганье челюстей…
Когда на помощь собаке прибежали люди, один волк бился на земле в предсмертных конвульсиях, другого, подраненного удалось добить, остальные проворно бежали, растаяли в темноте ночи.
Дорогой ценой досталась победа Мураду. Он лежал на сухой вытоптанной земле, которую овцы утрамбовали так, что она превратилась в коричневый камень, лежал без сил, и только слабые вздохи да какое-то бульканье, будто из бутылки с водой выпускали воздух, говорили о том, что он еще жив.
Старший чабан осветил пса фонарем, ощупал заботливыми руками. Ран было много, но, вроде, ни одной смертельной. Однако пес не поднимался.
Чабан осторожно приподнял морду собаки, подведя под нее ладонь. Мурад почти не реагировал.
Люди негромко переговаривались и в их голосах звучали непривычные нежность и сочувствие к погибавшему животному, верно служившему человеку.
Догадка осенила всех внезапно:
— Ошейник…
Надо же было волкам явиться именно в эту ночь, когда Мурад впервые щеголял без обычного своего наряда!
Волки не загрызли, они придушили пса, навалившись скопом и стараясь ущипнуть за незащищенную шею. Измочалили, исхватали, шея была мокрой от волчьей слюны.
— Эх! — только и смог произнести старший чабан.
И он хлопнул папахой оземь. Разве можно было слушать приезжего городского человека: что он понимает в таких делах? Поди, ни единой ночки не провел в степи со стадом у костра из кизяка, живого волка не видал в глаза…