Он очнулся.
Однако ночь для него продолжалась. Голова лежала на песке, а тело по-прежнему покоилось в Донце.
О том, что он жив, первыми возвестили ему лягушки. Да, это были лягушки, трещавшие в прибрежной осоке. Их водяной звон показался ему в ту минуту сладчайшим в мире. Он слушал его с наслаждением, удивляясь красоте и необыкновенности этого первого звука на земле.
Потом запели соловьи, потому что был май, пятнадцатое мая, им полагалось петь. Они пели, сидя на кустах и раздувая горло.
Они пели. А он думал только о том, что если соловьи поют, значит, на земле стоит ночь. Может быть, поэтому он ничего не видит.
Он попытался открыть веки — они не открывались. Тогда, сделав усилие, он пошевелился, поднял руку из воды. При этом движении кожа на теле его начала трещать и лопаться. Все же он дотянул руку до лица и пальцами коснулся век. Они были запухшие, покрытые спекшейся кровью. Он приподнял их рукой и начал смотреть. Но не увидел ни звезд, ни облаков, не увидел неба. Он был слеп.
Тогда со страшным трудом он вытащил свое тело из воды. Все члены едва повиновались ему. Одежда была разорвана в клочья. Он повернулся на бок, и тотчас же накопившиеся в легких вода и кровь хлынули из его горла. Это принесло ему облегчение.
Он сел и, сдерживая стоны, решил все же послушать соловьев, чтобы проверить время. Они пели громко, заглушая все звуки на земле — и голоса лягушек и даже звуки отдаленной стрельбы, доносившиеся по течению сверху.
Была полночь. Это удивило его. Время шло как будто назад. Ведь еще совсем недавно он видел рассвет и тонкую полоску зари за Донцом. Но он думал об этом недолго. Он снова окунул руки в воду и обмыл лицо и уши от песка и крови, чтобы лучше слышать. Это было единственное, что ему оставалось при его слепоте. Затем он пополз по песку у самого края воды, так как боялся потерять реку. Но куда ползет он — вниз или вверх по течению?
Эта мысль остановила его. Он перестал ползти. Надо же было наконец узнать, на какой берег вынесла его волна.
И он вошел в реку, чтобы руками или телом ощутить ее течение.
Он хорошо помнил, что если вода будет течь от него справа налево, значит берег свой. Сколько раз без всякой к тому надобности следил он зоркими глазами за течением этой светлой реки только потому, что она была мила ему, как его родная Песочника, и потому, что имя ее Донец!
Он подставил воде свои руки, стараясь найти речную струю, и наконец нашел ее и постоял над водой с минуту в полной тьме.
Вода бежала слева направо. Берег был немецкий.
Тогда он вышел на песок и начал искать на себе оружие. Он нашел в кармане гранату, и лицо его сразу повеселело. Он даже улыбнулся сквозь кровь, выступавшую на его губах. Это был снова воин, с железным сердцем. Слепой, обожженный, но со взведенной гранатой в руке, он слушал, не приближается ли откуда-нибудь враг.