— Была бы моя воля, эта проклятая война закончилась еще вчера! Знаю, что все вы ждете домой своих отцов и сыновей. Знаю. И обещаю, что если будет такая возможность, закончить войну без крови. Но захотят ли мира восточники? Завтра будет важное собрание с военными, на котором мы сообща решим, что делать дальше. Сначала я хочу услышать их мнение.
— А пока веселитесь, жители Минэя! — перехватывает у меня инициативу София — сегодня вечером на улицах города для вас будет выставлено щедрое угощение.
И толпа тут же взрывается радостными воплями — кто ж не любит выпить и закусить на халяву? Лишь бы Ходынку нам здесь не устроили…
* * *
— …Фридрих, наверное, мне надо отписаться Понтифику? — спрашиваю я нашего главного интригана за обедом — Поставить, так сказать, официально наместника божьего в известность о том, власть в Минэе сменилась. Заодно уведомлю Аполлинариуса, что доступ для его псов — паладинов в Западный Эскел по-прежнему закрыт.
— И долго мы будем держать осаду от них?
В обеденном зале тихо звенели приборы, бесшумными тенями скользили слуги.
— Вплоть до особого моего распоряжения. Во-первых, у нас война с восточниками, и Ведьмин перевал закрывается во избежание проникновения шпионов противника на территорию вверенного мне княжества. Во-вторых, душа у меня тонкая и ранимая — я страшно обижен на хамское отношение ко мне Руфуса Ройса! Требую его строгого наказания и принесения официальных извинений от Инквизиции. В письменном виде, естественно. В-третьих, с прискорбием сообщу Понтифику, что бывший Главный жрец нашего Храма оказался отступником и безбожником, не верующим в знамения Отца нашего Небесного и в промысел божий. Кроме того, этот негодяй нагло разграбил казну Храма. А на деньги, которые верующие принесли Единому, и которые так нужны на поход святой Церкви в Инферно, он скупил дома в Минэе, оформив их на своих родственников. Так что мне придется их конфисковать и выставить на торги.
Дядюшка начинает хохотать так, что слуга, принесший блюдо с горячим, шарахнулся в сторону и чуть не уронил его на пол.
— Йен, ты хочешь свести Аполлинариуса с ума?!
— А разве у этого старца еще остался ум? — ехидно улыбаюсь я — Судя по его поступкам, он давно выжил из ума, и Йен Тиссен здесь совершенно ни при чем. А письмо мое и должно быть сумбурным и обидчивым — именно такого они и ждут от юнца, случайно получившего княжескую корону и магию. Разве нет?
— Ну, …в чем-то ты прав.
— Вот пусть и продолжают держать меня за дурочка малолетнего. А я тем временем с войной разберусь.
Фридрих с тоской косится на свой кубок, где вместо вина налит какой-то сок и скромно предлагает.