Вольготная жизнь продолжалась почти год. Подгоняемые лишь одним — побольше добыть, на медведей почти не охотились. Медведя надо было долго выслеживать, да и охота на него была небезопасна, и они полностью переключились на лосей и косуль. На них и охотиться было легче, и мясо пользовалось большим спросом. Деньги текли в карман, но, как вода в верше, в нем не задерживались. Продав мясо, Яшка с Костей накупали водки и неделю, а то и больше не показывались из дома. Пили, играли в карты и пели надрывные блатные песни. Напившись, засыпали, перепутав дни и ночи, а проснувшись, первым делом тянулись к бутылке.
Но с лета сорок шестого все круто изменилось. Куда-то исчез старик-егерь, а вместо него на кордоне объявился тридцатилетний хваткий мужик, который сразу же дал понять: с ним шутки плохи. Если старик почти не вылезал с кордона, то этот почти не жил на нем. Сутками, в дождь и в вёдро, мотался по тайге и мог в любой момент свалиться как снег на голову.
Это в масть не ложилось, и Яшка с Костей кинулись узнавать, кто такой, каким ветром занесло на кордон. Оказалось, старикан ушел на пенсию, и теперь всеми делами заправляет этот самый хват. Фронтовик. Фамилия — Денисов. Узнали даже и то, что у Денисова нелады с легкими, и тут же прилепили прозвище — «Чахоточный».
Но какой бы ни был, а легкой жизни пришел конец. Теперь все приходилось делать с оглядкой, но даже и это не всегда помогало. Несколько раз егерь буквально заставал их на месте, но спасало хорошее знание леса, чего пока не хватало егерю. Пока он соображал, в какую сторону податься, чтобы отрезать браконьерам путь к отступлению, Яшка с Костей потайными тропами уходили в глубь тайги, а оттуда пробирались на заимку, которую построили хотя и неподалеку от деревни, но в укромном месте, которое не всякий мог отыскать. Заимка, по сути, была вторым домом, где они жили неделями. Туда сносили добычу, там хранили ее, оттуда Костя отправлялся по деревням сбывать мясо.
И вот всему этому благополучию грозил полный разор. Рано или поздно егерь должен был выследить их, застать с поличным, и это были не выдуманные страхи, а реалии ближайшего будущего. Егерь становился профессионалом на глазах. Его поведение в лесу отличалось трезвостью и разумностью, он уже не тыркался, как слепой котенок, а действовал точно и рассчитанно, и Яшке с Костей с каждым разом приходилось выкладываться до конца, чтобы уйти от погони.
В конце концов такая методичная облава ожесточила их, и они решили для острастки выстрелить разок-другой по егерю. Стреляли, конечно, не целясь, однако всякий знает: шальная пуля — дура. Но егерь и под обстрелом не запаниковал, не заметался. В нем за версту чувствовались смелость и армейская сноровка, и браконьеры поняли, что перед ними человек, которого просто так не запугаешь, и что с ним придется попортить нервы.