— Ваш учебник помог, — скромно ответил Борисов. Такое заявление растрогало судью, и он крепко обнял Михаила Ивановича.
При единодушном согласии всех членов комиссии, Дали присудили диплом первой степени и ценный приз.
— Вот это да! — улыбаясь в огромную бороду, говорил Гернгросс. — Наверное, кое-кто из московских кинологов скажет, что старик выжил из ума, наградив собаку колхозника высшей полевой наградой. И как бы успокаивая себя, продолжал, — ну, пускай говорят, но ведь Даль честно заработала такую оценку, и я уверен, что она и в будущем подтвердит это.
И Даль не подвела старого судью. Она еще трижды завоевывала дипломы первой степени при других судьях и в других городах, в том числе и на московских состязаниях.
Травы косят рано утром, пока не спала роса, пока они нежатся в прохладной дремоте. А день уходил на сушку и уборку сена, пропахшего медом и цветами. После каждого трудового дня увеличивалось число стогов.
В сенокосную пору я любил бывать в стане головинских колхозников. Все здесь казалось необычным, особенно, когда мы с другом стерегли табун коней. Бывало красным огнем горит и дымится теплина. Пламя то вспыхивает и бросает кругом алое отражение, то разом исчезает, и все погружается во мрак. Насытившиеся лошади крепко спят. Мой пойнтер Ромка храпит неимоверно. Не раз я пытался оставить его в шалаше, но ничего не получалось. Он плакал, как малое дитя. Зато умница Даль беспрекословно повиновалась своему хозяину и одна «домовничала», охраняя жилье.
Коротки и светлы летние ночи.
— Нам пора, — говорит Борисов.
Тушим теплицу и медленно идем к Волге. Ромка тащится сзади и, мне кажется, что он еще не проснулся. Я останавливаюсь, кладу руку на его голову, ласкаю, а он силится смотреть на меня, но глаза плохо повинуются, и в эту минуту он чем-то напоминает мальчишку, которому нарушили сон.
Вот и река. Она тиха, и только там, где распущена леска жерлицы, вода рябит. Это гуляет попавшаяся на живца рыбина. Михаил Иванович медленно подводит добычу к кромке воды, ловко подсачивает, а потом выбрасывает полупудовую щуку на берег.
Оказавшись на суше, рыба бьет хвостом, извивается, и это очень пугает Ромку. Он прячется за меня, нервничает, сон у него, как рукой снимает, и, чтобы успокоить пса, Борисов кладет щуку в мешок. Мы осматриваем другие жерлицы, снимаем еще несколько рыбин и идем в стан. А в это время из-под редеющего тумана проникают сперва алые, потом красные потоки раннего света. Лагерь уже проснулся, и косцы молча уходят на покос.
Пойманную рыбу мы сдаем на кухню дяде Семе, берем Даль и вместо положенного отдыха идем к Ивановскому озеру искать дупелей.