Наконец настал день охоты. Мы собираем снаряжение, укладываем харч, сажаем в корзины подсадных уток, а Зара неотступно ходит за нами. Иногда тихо скулит, как бы обижается, что никто на нее не обращает внимания, а перед тем, как выйти из избы, бедная собака становится у дверей. Ей очень хочется пойти с нами, хочется счастья, но хозяин отказал в этом. Он прогнал ее на свое место. Оставив нас, она отошла в сторонку, села и уныло опустила голову. В этот момент собака казалась не то больной, не то побитой. Мне жаль стало Зару, я подошел, погладил ей голову и заглянул в глаза, в них стояли слезы. Зара умела плакать. Я ужаснулся такому чувству, ведь оно было схоже с человеческим.
Путь до плеса речки Сороки был не таким уж далеким, но трудным. Потоки вешних вод образовали буйные ручьи. Каждый раз мы миновали их с опаской.
На спокойном плесе моя подсадная то приводила в порядок оперение, то подавала голос редко и сдержанно, казалось не хотела нарушать тишину весеннего вечера. Но заслышав свист летящих уток, кричала задорно. Птицы все время пролетали парами, и селезни не обращали внимания на зов моей крикуши.
Буйным костром догорал весенний день. Солнце зримо погружалось в сизую полосу на горизонте, и в лучах его показались три летящие утки. Заметив их, подсадная забила крыльями по воде и призывно зачастила, явно соперничая с той, что вела за собой двух красавцев кряковых. Один из соперников, очевидно, не будучи уверен в успехе, камнем упал на воду вблизи зовущей утки. А в это время от макушки уходящего за лес солнца, вспыхнул плес, превратив селезня в жар-птицу. И тут в тишину догорающего дня гулко и сухо сорвался звук выстрела. Не успело застыть эхо, как громовым ударом прозвучал дуплет Дичина.
Смеркалось, и когда я пришел к месту привала, костер уже трещал, выхватывая из темноты то отдельные деревья, то кусты, освещая всю лесную полянку. Здесь мой спутник, как радивый хозяин готовил чай и доставал охотничий харч.
Окончив ужин, Дичин как бы невзначай спросил;
— Как-то Зара?
Я понял, что он волнуется и такое хладнокровие просто-напросто для видимости. Ведь он любил своего четвероногого друга, как источник радостей, который Зара дарила ему, и сейчас, наверное, досадовал на себя, что круто обошелся с собакой. О преданности собаки своему хозяину и говорить нечего. Она беспрекословно выполняла все его указания и не только серьезные, но и забавные.
Бывало сидя за чем, Дичин вдруг помрачнеет и, обратившись ко мне, безнадежно скажет:
— Не везет мне с собаками. Вот и эту растил, лелеял, ничего не жалел, а что получилось?