— Что вы хотите с ней сделать? — неторопливо спрашивает Мудр.
Медведь переглядывается со своими следопытами.
— Да ничего такого… Проучим, чтоб неповадно бегать было, и в общество вернем. Очень уж баба статная. Я же говорю, хочу, чтоб сыновьям детей рожала.
В тяжелое положение попадает Мудр. Что бы ни сказал, то ли бабы, то ли охотники недовольны будут. Но тут в центр круга Ксапа пробивается.
Я со стоном и за голову хватаюсь.
— Уважаемые охотники, — начинает Ксапа, — вы три дня и три ночи шли по нашей земле.
— Мы шли по вашей земле, но мы не охотились на вашу дичь, — вставил Медведь.
— Вы долго шли сквозь зимний холод, устали и проголодались, — продолжает Ксапа. — Мы встретили вас теплом и сытной едой. Пока вы наши гости, мы будем защищать вас от любых врагов. Так велят законы гостеприимства той страны, откуда я родом.
Охотники насторожились. Вроде, Ксапа все правильно говорит. В чем подвох?
— Степнячка три дня сквозь снег и ветер пробивалась. Мы встретили ее теплом и сытной едой. Так же, как и вас. Вы долго шли, но опоздали. Вы не смогли ее догнать. Она пришла первой. Сейчас она под нашей защитой. Я сказала.
Тишина наступает. Нехорошая такая тишина. Никто не хочет ссориться с Заречными из-за степнячки. Но что делать после слов Ксапы?
Заречные тоже не знают. Руки оружие нащупывают. Чувствую, еще немного — и до смертоубийства дойдет.
— Охотники, — говорю, — сегодня степнячка под нашей защитой. Но подождите три-четыре дня. Она помрет, и мы отдадим вам ее тушку. Делайте с ней что хотите.
Таких круглых глаз я ни у кого еще не видел.
— Что ты сказал? — медленно поднимаясь, спрашивает Медведь.
— Да болеет степнячка ваша. Умрет скоро. Если попрощаться хотите, то сейчас самое время.
Я все верно смозговал. Степнячка, может, на самом деле сознания лишилась, а может, спит без задних ног. Но добудиться ее заречные не смогли.
* * *
Заречным для ночлега лучшее место отводят… Да-да, наше с Ксапой.
Я, понятно, не в восторге, но не спорить же со Старой и Мудром. Когда ОФИЦИАЛЬНАЯ ЧАСТЬ кончается, к ним заречные бабы косяком тянутся. О родных да близких выспрашивают. Раньше-то могли и сами сходить, а теперь далеко… Долго полуночничают, всем спать мешают.
Утром, пока Заречные спят, моя опять с бабами шушукается. Шу-шу-шу, шу-шу-шу! Я ее даже поругал немного. Почему не собраться всем вместе, сесть в кружок да не обсудить все, как люди делают? Почему надо по углам, как будто тайком? Ксапа садится передо мной чинно, ладошки на коленки кладет, длинными ресницами мне машет. Мол, виновата, исправлюсь. Ну как на такую сердиться?