— Перебить этих сук надо, вот и все! — нервно ответил водитель.
— Значит, вы все-таки приемлете убийство себе подобных. То есть, по-вашему, если человек согрешил, то его можно уничтожить. А если он искренне раскается в грехах, знаете, что будет?
— Что? — тихо спросил Виктор.
— Его простят. И здравствуй, свобода, — Анатас развел руки в стороны.
— Да чушь это полная! Такого никто не потерпит, даже Бог! Он что, дурак что ли? Если бы он был на самом деле, то такого бы не допустил!
— И я так раньше думал. Но увы: факты есть факты. Я считаю, что людям раскаяние не нужно, а он почему-то считает обратное. Они же его любимые игрушки. Пороть людей нужно, а не пряник им давать. За что их прощать, если они творят такое?
— Это не люди, это твари!
— И я такого мнения. За любое деяние человек несет ответственность. Но не кажется ли вам лишение жизни слишком строгим наказанием?
— За такое так и надо, — закурил Семеныч.
— Это да, — неуверенно промямлил Четырин.
— Тогда вернемся к вопросу о безнаказанном убийстве и предположим, что убийца совершил преступление и все-таки ушел от ответа. Его жизнь идет обычным ходом. Семья, работа, друзья. Все вроде бы нормально. Он думает, что никто не догадывается. Да и сам он практически все давно забыл и оставил в прошлом. Но вдруг кто-то все помнит? Каждую мелочь, каждую деталь?
— Да какого дьявола?! На что ты намекаешь?! — не выдержал Семеныч.
— Просто я хочу теперь узнать, совершили бы вы преступление, если бы знали, что сделанное вами не пройдет незамеченным и рано или поздно вам придется отвечать?
— Нет, — сухо ответил Виктор и отвернулся от собеседника.
— Ты знаешь что? Не мели чушь, а то высажу! — выпалил шофер.
— Простите, я не хотел никого обидеть. Я лишь интересуюсь, вот и все. Просто веду беседу, чтобы скрасить наше время в пути. Если вам интересно, я мог бы немного рассказать о себе.
— Валяй! — прокашлялся Семеныч. — А то тебя не в ту степь понесло.
— Год за годом я посещаю города, деревни, села, новые места и остаюсь там на некоторое время. Вот, например, в 1935-м году я гостил в Москве. Интересные там люди были, да и образ жизни был совершенно другой, не то что сейчас. А теперь хочу посмотреть, как вы в провинции живете, да заодно и кое-какие дела завершить.
— Простите, в каком-каком году вы в Москве были?
— В 1935-м, — невозмутимо повторил попутчик и, повернувшись к окну, стал всматриваться в темноту.
— А-а-а, понятно, — Семеныч дернул напарника за рукав куртки и показал пальцем, чтобы тот подвинулся к нему поближе. Виктор послушно подчинился. — Больной какой-то. То про убийства, то про педофилов. Может, он казачек засланный? Ты мне смотри, хоть слово скажешь… — еле шевеля губами, угрожающе прошептал Семеныч на ухо напарнику. — Может, мы его на первом же посту ментам сдадим, а то мало ли что у него на уме? Может, он маньяк какой? Да и взгляд у него нездоровый. Глаза, словно угли, черные. Не нравится он мне. Ох, не нравится.