— Что ты взъелся? Я про тебя тоже знаю…
— Я сам про себя ничего не знаю. Давай греби отсюда, греби.
— Дай пожрать-то.
— Не будет тебе здесь жратвы.
— Мне ехать не на чем.
— Пешком топай. Или динамо крути — это твоя специальность.
— Погоди, Саш, давай по-душевному лучше поговорим. Ты сразу не кипятись только. Ты мне объясни все толком.
— «Толком»… Я больше тебя жить хочу, понял? Я глупость не сделаю, не думай. Я семь раз взвешу, один раз отрежу. И если тебя зову, так будь спокоен — значит, все у меня проверено, значит, все как надо будет. Люди трусы. Видят, как жулик в карман лезет, — отвернутся, потому что за свою шкуру дрожат. А если пистолет в рыло — он потечет вовсе, понял? Сколько надо, чтобы взять деньги? Две минуты. И машина у подъезда. С другим номером. Двадцать тысяч на четверых. Шоферу — кусок, и нам по пятерке.
— А остальные куда? — быстро подсчитав, спросил Чита.
— В дом ребенка, — ответил Сударь и засмеялся.
Он продолжал смеяться и тогда, когда ушли Надя и Чита. Смеясь, он подошел к тумбочке, на которой стоял телевизор, открыл дверцы и достал наркотик. После этого он еще несколько минут смеялся, а потом, тяжело вздохнув, лег на тахту и закрыл глаза. Полежав минуты три с закрытыми глазами, он сел к телефону и стал ждать звонка. Ровно в семь к нему позвонили. Перед тем как снять трубку, Сударь вытер вспотевшие ладони о лацкан пиджака и внимательно их осмотрел. Ладони были неестественного цвета.
«Завтра к гомеопату пойду, — подумал Сударь, — пусть пилюли пропишет».
Сударь снял трубку.
— Сань? — спросил глуховатый сильный голос. — Это ты, что ль?
— Да.
— Ну здравствуй. Как чувствуешь себя? Товар ничего?
— Марафет, что ли?
— Ишь пижон-то. Наркотик марафетом называешь… Смотри только слишком не шали.
— Я знаю норму, Прохор.
— Меня повидать не надо еще тебе, а? Не стыдно, а? Если стыдно — ты скажи, я пойму, я добрый. Это вы, молодежь, стыд забыли, а мы, старики, совестливые.
Сударь засмеялся и сказал:
— Стыдно.
— Гуще смейся, а то, слышится мне, притворяешься ты вроде.
— Честно.
— Ну тогда хорошо, миленький, тогда я не волнуюся…
— Не волнуйся.
— У меня за тебя по утрам сердце болит, Сань, все думаю про тебя, думаю… Жалею я тебя…
— Пожалел волк кобылу…
— Ну а когда повидаемся-то, Сань? — тоненько посмеявшись словам Сударя, спросил Прохор.
— Завтра. В девять. У «Форума».
— А это чего такое, «Форум»-то?
— Кино.
— А… А я думал, кинотеатр…
Сударь сказал:
— Шутник ты, Прохор, — и положил трубку.
Назавтра в девять вечера Прохор передал Сударю еще два грамма наркотика и «дал наводку» на скупку по Средне-Самсоньевскому переулку. В тот же вечер Сударь поехал к шоферу Виктору Ганкину, вызвал его тонким свистом и условился о встрече. А потом, купив в магазине две бутылки коньяку, отправился к Чите.