— Кто? Кто звал в гости?
— Назаренко. Мы его звали Котом…
— Вы просто Вольф Мессинг. Давайте адрес!
— Он записал адрес на папиросной пачке и потом потерял. Но он помнит, что девушку звали Надя, а живет она на Пушкинской площади.
Костенко закурил:
— Он это помнит точно?
— Говорит, что да.
— Спасибо вам, Владимир Маркович.
— Какая ерунда…
— Большое вам спасибо, — повторил Костенко и, положив трубку, спросил Садчикова: — Пушкинская площадь принадлежит пятидесятому отделению?
— Да.
— Надо с ними немедленно связываться…
— А в чем д-дело?
— Там Читина зазноба живет. Надо будет всех девиц по имени Надежда просмотреть. Шрезель звонил, говорит, что он там с ней появлялся. В гости, говорит, к ней приглашал… Адрес дал — на Пушкинской…
Садчиков сказал:
— Интересно.
— Значит, тренеры на сегодня отменяются?
— Почему же, сейчас пойдем к к-комиссару. Нам еще один человек нужен. А вы пока отправляйтесь на улицу Горького. И поближе к Пушкинской держитесь, п-поближе.
Ленька ждал их около памятника Пушкину. Он стоял, задрав голову, смотрел на бронзового поэта и что-то шептал.
Росляков подтолкнул Костенко и показал на парня глазами.
— Да, — сказал Костенко, — славный парень. Выцарапаем. Я думаю, все же выцарапаем.
— А я боюсь — нет…
— Почему?
— Сейчас у нас, Слава, волна… Волна против пьянства как источника преступности.
— Отобьем, — повторил Костенко, — подеремся…
— Салют поэтам! — сказал Росляков.
Вздрогнув, Ленька обернулся.
— Здравствуйте, — ответил он, — я сегодня еле поднялся.
— Устал? — спросил Костенко.
— Устал.
— Ничего. Сейчас разомнемся. Ты иди с Валентином Ивановичем, а я по той сторонке. Там сейчас тень, я хитрый.
Готовятся
Сударь умылся, долго, закрыв глаза, брился электробритвой и, расхаживая по комнате в трусах, говорил Чите:
— Мы с тобой получаем семь косых — по-старому. Делим по-джентльменски: тебе половину и мне половину. Прохор позвонит часа в два, после разговора с Витькой. Сразу после этого мы поедем к дедушке-профессору любоваться живописью.
— А что с Витькой?
— Полегче вопрос есть?
— Есть. Водку купить или коньяку?
— Ни того ни другого. После. Прохор говорит, что по пьянке обязательно влипнем. Он говорит, что надо только по-трезвому на дело идти. Вообще-то, он прав, алкоголь в серьезном деле не помощник…
— Он трехнутый, этот твой Прохор.
— Не «мой». Наш.
— Ничего себе «наш»… Он косых на десять нас с тобой дурит, не меньше. Разве нет? Живопись сейчас в цене…
— Знаю. А как быть иначе? Кому мы эту старинную живопись толкнем? Связей-то нет… Или возьми иконки… Их фарцовщики около Третьяковской галереи на газовые зажигалки у американцев меняли. Толку что? Зажигалка — не деньги…