Странные у него, конечно, понятия о празднике.
Как и весь образ жизни – бродяжничать, читать стихи памятникам поэтов и пить без отдыха.
Словно услышав мои мысли, Андрей достал из внутреннего кармана пиджака маленькую фляжку, уже наполовину пустую, осушил её в два глотка. Выдохнул и сказал:
– Тебе не предлагаю, помню, ты не пьёшь. Очень мне нравится ваше поколение, здоровье бережёте… Ты пришёл послушать стихи?
Я неловко пожал плечами.
– Да ничего, – сказал Андрей беззаботно. – Время читать и слушать стихи придёт, непременно! Главное, до него дожить.
Пустую фляжку он спрятал обратно, а из другого кармана достал мятый галстук – такой безумной расцветки, что оранжевая рубашка померкла. Встряхнул, сказал, будто это что-то разъясняло:
– Мне сейчас к Жене Евтушенко… Вот только уйдёт экскурсия от памятника…. Так зачем ты пришёл? И кто ты теперь, Максим?
Взгляд у него был совершенно трезвым и без тени безумия.
– Я больше, чем раньше, – признался я. – Во мне сидит Высший.
– И сейчас? – с лёгкой опаской спросил Андрей.
– Угу.
– Но это же… не в первый раз…
– Это другой Высший. Тот был чужой, его основа Милана, а для этого основа – я!
Бомж нахмурился. Подошёл ближе, с тревогой заглянул в глаза.
– А как ты ощущаешь его присутствие? Как нечто находящееся внутри тебя и вызывающее беспокойство? Его голос звучит внутри головы или снаружи?
– Я не псих! – выкрикнул я возмущённо.
– Нет-нет, я вовсе не это хотел сказать… – пряча глаза, произнёс Андрей.
– Он вовсе со мной не говорит! Но сделал пакость Высшему Миланы… и теперь они готовятся между собой сразиться. Здесь, в нашем времени.
Андрей прищурился.
– Должен остаться только один? Оба хотят развиваться на базе человечества?
Я кивнул.
– Видишь, помню кое-что… из прошлого… – Андрей поморщился. – Удивительно. Один человек, которого используют двое Высших… какой чудовищный конфликт интересов! А в чём их смыслы?
– У Миланы вроде неплохой, – признал я. – Её Высший умеет находить общие интересы, компромиссы. Он за мирное сосуществование, в общем.
– Действительно неплохо, – признал Андрей и тут же быстро добавил: – Извините…
– Я его зову Супермакс, – мстительно сказал я.
– Извините, Супермакс, – послушно повторил Андрей. – А в чём смысл уважаемого Супермакса?
– Не знаю. Он не колется, понимаете? Не считает нужным что-то объяснять.
– Хм, – Андрей обошёл вокруг меня. – А ты уверен, что…
В следующий миг земля под ногами будто провалилась. По нам хлестнули ветви, осыпая листья и древесный сор на могилу поэта Тарковского. Мир уходил вниз… нет, это мы взмывали в небо. Быстро, тучи мы пронзили через мгновение, вырвались в ослепительный солнечный свет, пробили ещё какие-то облачка, лёгкие и воздушные. Вокруг ревел яростный воздушный поток, но у нас даже волосы на голове не шевельнулись. Мы поднимались всё выше и выше, Андрей одной рукой судорожно вцепился мне в локоть, другой, с зажатым в ней галстуком, ловко выхватил полную стеклянную фляжку (склад у него, что ли, в пиджаке?), вцепившись зубами в пробку открутил её, глотнул. Спрятал обратно. И твёрдым голосом сказал: