Еще издали увидел у причала судно. На палубе прохаживался вахтенный. Гельмут, освещая фонариком дорогу, спустился к причалу, подошел к сходне. Высокий, рябоватый матрос, глядя на Гельмута, спросил:
— Ты к кому пришел?
— К Игорю.
— Я здесь! — услышал Гельмут у себя за спиной.
Обернулся. Да, это был Игорь. Он остановился рядом с ним, улыбаясь. Прямо не верится, что Игорь оказался здесь, будто поджидал его. Кажется, он не успел еще снять с себя рыбачью куртку.
— Я только вернулся с рыбалки, — словно угадав его мысли, весело сказал он. — Зато улов богатый! Теперь жена будет довольна. Ну, а вы как здесь очутились?
— Понимаешь, хочется порыбачить у грота, — придумав на ходу, сказал Гельмут. — Может, завтра пойдем на твоем катере?
— Ах вот вы о чем! — воскликнул Игорь. — Нет, завтра не смогу.
— Я хорошо заплачу.
— Не могу. У меня — работа.
Они поговорили еще о рыбалке, потом Гельмут подал ему руку, распрощался.
...Гельмут шел на лодке вдоль берега, кругом темно, хоть глаз выколи. Чего он боялся, так это встречи с пограничным кораблем. «Если обнаружат, скажу, что отказал мотор, пришлось в море загорать», — подумал Гельмут. Лишь однажды, когда он повернул к острову, луч прожектора пограничной заставы скользнул по лодке, какое-то мгновение застыл, но потом убежал в сторону. Гельмут облегченно вздохнул — пронесло! А вот и остров показался. Лодка ткнулась носом в песок и застыла. Он мигом спрыгнул на землю и, осмотревшись, заторопился к скале. В голове стучало: только бы Фриц Герман сделал свое дело.
Вот и грот в скале. Он включил фонарь и осветил логово. От радости затрепетало сердце — в углу, присыпанный сухой жухлой травой, лежал целлофановый мешок. Гельмут залез в расщелину, обеими руками вцепился в мешок. «Молодчина этот Фриц Герман. Есть Горбаню работка!»
Волны глухо бились о берег, и было в их шуме что-то тревожное, тоскливое. Гельмут бережно переложил груз в лодку, огляделся и, умоляя всех святых сниспослать ему удачу, погреб к берегу.
* * *
Жена Горбаня помогла Любе пришить кружевной воротник к платью и заторопилась домой. Ходики показывали второй час ночи.
— Долго ходишь, Ириша, — встретил упреком жену Горбань. — Меньше якшайся с Любкой. Баба она с причудами.
— Не выдумывай, Тарас. Люба добрая и порядочная женщина. Муж давно ушел в море, а она дома сидит. Придет с работы — и сидит. Другая на ее месте и подгульнула бы. Я-то не сержусь, когда ты днями не бываешь дома. — Она говорила с мужем, стараясь не глядеть ему в глаза. — Вчера опять где-то пропадал...
Горбань на минуту задумался: