Шранке тихо постучал в дверь. Горбань отозвался сразу, как будто ожидал гостя в столь поздний час.
— Кто там?
— Свои, Тарас Иванович.
— Кто — свои? Не ты ли, Кречет?
— Брат я Васи Кречета... Дело у меня, Тарас Иванович. Ехал к тебе издалека...
Горбань, покашливая, открыл дверь. Едва Шранке взглянул на него и — сразу узнал...
— Добрый день, Тарас Иванович, — весело сказал Шранке и протянул ему ухватистую руку.
— Добрый, — настороженно отозвался Горбань. — Значит, вы брат Василия Кречета?
— Мое имя Петрас Грейчус.
— Очень приятно, — буркнул Горбань, приглашая гостя пройти в комнату.
Шранке успел разглядеть Горбаня. Лицо — полное, как луна, лоб высокий и прямой, усы черные, густые. В больших серых глазах застыла настороженность. Шранке про себя отметил: «Как волк навострил уши, а глаза как буравчики... Скоро ты узнаешь, кто я и зачем пришел. Теперь ты от меня никуда не денешься, голубок».
Гость неторопливо пошел за хозяином, и они очутились в большой и светлой комнате, окна которой выходили в сторону залива. В открытую форточку доносился шум прибоя и запоздалый крик чаек, приютившихся ночевать на крутых скалах и карнизах. Шранке цепким взглядом окинул комнату. У стены стояла кровать, над диваном висело ружье.
— Вы охотник?
— Иногда балуюсь, — Горбань сел за стол, напротив — гость. — На острове уйма дичи. Катер у меня свой, патроны есть, чего же еще? К тому же человек я не военный, времени хватает. И лодка есть.
— А как пограничники? Они ведь не разрешают охотиться?
— С ними мы ладим, — сухо ответил Горбань.
Шранке, как давний знакомый, снял пальто и повесил его на гвоздь, вбитый в стенку.
«Этот тип ведет себя нагловато», — возмутился в душе Горбань, почувствовав, как предательски заныло у него сердце. Он смотрел на своего гостя, пытаясь прочесть мысли в его зеленых глазах. Но лицо Шранке было непроницаемым, каким-то холодным и отталкивающим. Гость валко прошелся по комнате, выглянул в окно, откуда хорошо просматривалась бухта, где стояли корабли:
— Стало быть, у Кречета нет брата?
— Вроде нет, — холодно отозвался Горбань. — У него есть сын Петр. Учится в Москве.
— А у тебя, Тарас Иванович, есть брат?
«Зря я пустил этого типа в дом», — вздохнул Горбань.
— Нет у меня брата. И никогда не было.
«Ишь, гад, идет напролом, не хочет признать меня за своего человека», — едва не сказал вслух Шранке. В висках у него застучало, в горле запершило. Но он умел держать себя в руках, когда этого требовала обстановка. И сейчас ни один мускул не дрогнул на его худощавом лице.
— А я, чем не брат?
— Не понимаю...