Иона Парамонович в середине дня был дома. Застали его во дворе, в загончике около стайки за малопривычным для мужчины занятием: сидя на детском стульчике, он доил корову. Дневная дойка заканчивалась, подойник на две трети был полон пенистым парным молоком.
— Здравствуйте, Иона Парамонович, — сказал Красников.
Фельдшер обернулся. Толстоносый, рыжебородый, в выгоревшей кепке-шестиклинке, из-под которой выбивались длинные вьющиеся волосы, в латаном двубортном сером пиджачишке, он меньше всего походил на интеллигента, бегло объясняющегося по-английски, отменного лекаря, к которому в затруднительных случаях врачи райбольницы советовали пациенту с глазу на глаз обращаться за помощью, краеведа, знатока истории живописи вообще, и иконописи в частности. Не слышал бы ничего о нем Шатохин, одно бы и подумал: старый крестьянин-бобыль, каких тысячи. Всего-то.
— Здравствуйте, — отозвался фельдшер. Еще несколько струек брызнуло в подойник, молоко иссякло, вымя у коровы было пустым. Корзилов поднялся со стульчика.
— За помощью к вам, Иона Парамонович. — Участковый снял форменную фуражку, вытер пот.
— Что такое? — Фельдшер быстро с головы до ног окинул взглядом Шатохина.
— Нет-нет, не по врачебной части, — Шатохин улыбнулся.
— Ну пойдемте, — сказал Корзилов и провел Шатохина и Красникова на уютную летнюю веранду. Жестом пригласил их садиться на диван. — В избу не зову, Вера Григорьевна у меня расхворалась. Так за какой помощью пожаловали, Сережа? — обратился к Красникову.
— Алексей Михайлович из краевого уголовного розыска. Майор, — представил Шатохина участковый.
Корзилов наклонил голову непринужденно-почтительно. Можно было понять: так он выказывал свое отношение к сравнительно молодому возрасту и высокому званию Шатохина. Заметно было в то же время, что сообщенное Красниковым для фельдшера не новость.
— Очень приятно. Чем могу быть полезен? — Доброжелательный взгляд Ионы Парамоновича устремился на Шатохина.
— Об ограблении вам, конечно, известно?
— Безусловно. Но только о самом факте, не больше.
— Сергей говорит, вы о старообрядцах абсолютно все знаете.
— Так уж. Абсолютно все, скажу по секрету, я и о себе не знаю. — Иона Парамонович улыбнулся: достал из шкафчика полулитровые глиняные кружки, прямо из подойника налил в них молока, подал гостям. — А что конкретно вам нужно?
— В келье около озера один из налетчиков сказал старухе Агафье: «А ну, дщерь Евдокии, Феодосии...»
— То есть обратился так? — уточнил фельдшер.
— Да. Потом угрозы посыпались.
Иона Парамонович поерошил свою густую короткую бороду.