Тандетникова на вопрос не ответила. Поднялась, опираясь на трость, прошествовала в дальний от двери красный угол, где почетное место занимали внушительных размеров икона и складень. Слова молитвы ли, еще что-то она произнесла — шепот ее звучал неразборчиво.
— Обязательно найдем преступников. Иконы будут возвращены, — сказал Шатохин, когда наконец старуха отошла от образов.
— Дай бог...
— Ищем и найдем. Но заехали не за тем, чтобы это сказать, — продолжил Шатохин. — У вас много икон. Налеты могут повториться. Так что просил бы быть предусмотрительнее. Обязательно все постоянно держать в избе?
— Спасибо. Я поняла, — промолвила Великонида.
Шатохин, а вслед и лейтенант Поплавский поднялись.
— Болеет бабка Флора, как же, — первым заговорил Поплавский, когда отдалились от дома. — Просто струхнула, спряталась. Свежие низки грибов заметили?
— Заметил.
— За час, может, до нашего приезда собраны, подвешены. Бабкой Флорой. Она у Великониды как служанка у госпожи. И обстирывает, и варит, и все-все. От зари до зари вертится. Великонида ею же и помыкает.
Шатохин и без Поплавского был хорошо информирован о Флориде. Смалу глубоко набожная, она подолгу на государственных предприятиях не могла удержаться, потому что по религиозным праздникам не выходила на работу. Мыкалась с места на место, изгоняемая за прогулы; Тандетникова, едва не сорок лет назад было, подобрала, взяла ее к себе в домработницы. За право молиться и иметь личные отдельные немногие дни Флорида считала хозяйку благодетельницей и угождала как могла. А уже после того, как Елена Викентьевна решила удалиться от суетного мира, посвятить остаток жизни богу и позволила Флориде быть рядом с собой, почитание переросло в безудержное преклонение...
Вопрос о том, осведомлена или нет о сыне Великонида-Тандетникова, не переставал занимать Шатохина.
— Великонида всегда такая? — спросил он у лейтенанта.
— Какая?
— Угрюмая. В черном.
— Зимой заезжал. Тоже в черном была. И встретила так же. Все они тут «весельчаки».
— Понятно, — сказал Шатохин, хотя ясности слова лейтенанта не прибавили ни на йоту.
— Вы серьезно говорили о возврате икон? — спросил Поплавский.
— Почему бы нет?
— Не возьмут они. В чужих руках побывали если, у них, считается, осквернены, опоганены.
— Их личное дело. Кроме есть заботы.
— Автомат?
— Именно. И автоматчики. Сколько здесь домиков, Женя?
— Еще семь.
— Придется объехать все, предупредить об иконах.
3.
Свидетелем того, как бабка Флора на рассвете шла по охотничьей тропке в обществе троих людей, был лесничий Мохов. Он же в этот день у Метляева озера, несколько часов спустя, видел Флориду уже одну. От начала, от села Пышкино-Троицкого до Тангауровских болот, протяженность тропки около ста двадцати километров. Лесничий видел старуху-отшельницу в пятидесяти двух километрах от Пышкино-Троицкого. Значит, Флорида была провожатой лишь половину пути. Кто вел дальше? Хромов и Поплавский считали, что вахтовик-железнодорожник из Нарговки Анатолий Бороносин. Однако веских улик, указывающих на причастность к ограблению, не было. Он улетел в крайцентр, заступил на очередную вахту.