…Суд приговорил Агриппину Вовченко к восьми годам лишения свободы. Мать ее — к 5 годам лишения свободы условно.
— Ну, что, с победой тебя, — горячо поздравляли Михаила Дмитриевича Комина сослуживцы. — Ты и впрямь молодец.
Они восхищались товарищем искренне. И разве не стоил того он, человек, показавший уже в своем первом деле образец беззаветного служения истине, образец упорства и непоколебимости, наитребовательнейшего отношения к самому себе.
За дело, столь блистательно раскрытое через 7 лет, министр вручил Комину именные часы.
Все думали, что для него оно закончилось в тот день и тот час, когда передал его старший оперуполномоченный уголовного розыска следователю прокуратуры.
Но это было не так. Закончив, так сказать, официальную часть, Комин по собственной инициативе взялся за неофициальную. И успокоился только тогда, когда была устроена судьба детей Вовченко. Не без его содействия определили их в Чадыр-Лунгскую школу-интернат, где были они вплоть до дня возвращения матери.
А она вернулась в 1967 году. И разве не удивительно, что первый человек, к которому обратилась Вовченко, был Михаил Дмитриевич Комин. Он ей и помог устроиться на работу.
Бывает, встречаются они теперь на кагульских улицах. Он обязательно остановится, спросит, как дети, как у самой дела, все ли на работе в порядке.
Она охотно ему отвечает. И долго еще после того, как уже распрощаются, стоит и смотрит ему вслед. И взгляд ее — теплый и благодарный — выражает гораздо больше слов.
В. Шевченко
Одна летняя ночь
I
— Мария-а!.. Мария! — звенел молодой девичий голос.
Среди работавших в поле было несколько Марий. Они одновременно откликнулись.
— Да нет, мне Машу нужно! — уточнила девушка.
Это было понятнее: в своем кругу одну Марию называли Марусикой, другую — Маней, третью — Марьей.
— Чего тебе? — отозвалась Маша.
— Которая сумка твоя?
— Серая, с оторванной ручкой.
— Нет здесь такой.
— С той стороны куста посмотри.
Девушка исчезла в кустах. Затем появилась опять-таки без сумки.
— И здесь нет.
Маша ругнула подругу за нерасторопность и сама пошла искать сумку.
— Тебя пока дождешься, от жажды умереть можно, — упрекнула она девушку.
Но, обыскав место, где женщины сложили свои свертки, сетки и сумки с обедом, она так и не нашла свою с оторванной ручкой.
«Спрятали, наверное», — подумала Маша, затем взяла первый попавшийся под руку бидончик с водой и отпила несколько глотков. Вода, хоть и стояла в тени, прогрелась, была невкусной.
Пришла обеденная пора. Маша снова искала и не находила своей сумки. Девушки посмеивались, шутили. Но, когда Маша не на шутку рассердилась, все бросились помогать ей. Сумки нигде не было.