Писем от Стасиса не было. Елена написала тетке, и та ответила, что Стасис к ней не приезжал, а прислал письмо, в котором сообщил ей, что в город возвращаться он раздумал, так как встретил хороших людей, уговоривших его ехать с ними в Якутию. Стасис якобы писал, что вернется не ранее как через три года, когда будет уже взрослым человеком.
Прочитав это письмо, Елена очень расстроилась, но Казимир несколько успокоил ее. Он заявил:
— Пусть парень самостоятельно пробьет себе дорогу, а за это время и мы устроим свою жизнь.
В феврале, по желанию Казимира, они переехали в далекий район. Беспокоясь за Стасиса и не получая от него писем, Елена часто плакала и даже упрекала мужа за то, что он безразлично относился к судьбе ее сына. В конце концов это Казимиру надоело, и в июне того же года он отправил ее к тетке, а сам завербовался и уехал в Якутию. Расставаясь, он сказал, что вернется не раньше как через три года. За это время заработает кучу денег и обязательно разыщет там Стасиса.
С тех пор Елена ни о нем, ни о Стасисе никаких сведений не имеет.
Я спросил, пыталась ли она узнать, где теперь ее сын и муж. Елена ответила, что пыталась, но безрезультатно.
Наблюдая за Еленой, я был почти убежден, что она многого недоговаривает. И мне было невыносимо тяжело смотреть на эту женщину, которая еще ни о чем не подозревала, надеялась встретить вновь мужа, дождаться сына.
Но выхода не было.
Осторожно спрашивая, не допускает ли она какого-нибудь несчастного случая с мужем и сыном, я готовил ее к удару.
Вынув из портфеля все фотоснимки, я спросил, не найдет ли она среди них знакомого. И внимательно стал наблюдать за нею. Она бегло окинула взглядом все фотокарточки, а затем остановилась на той, что находилась в середине ряда. Это был снимок со скульптурного портрета неизвестного.
В самое короткое время на ее лице, как в открытой книге, можно было увидеть и радость матери, неожиданно узнавшей сына, и сомнение: а он ли это? И, наконец, тревогу. Когда Елена оторвала взгляд от снимка и посмотрела на меня, ее глаза, полные слез, точно кричали: «Да скажите же скорее, не мучайте. Что с ним? Где он?»
С трудом выдержав эту немую мольбу, я спросил:
— Вы узнали кого-нибудь на этих снимках?
Не поднимая глаз, Елена ослабевшим голосом ответила:
— Вот этот похож на Стасиса. Но...— она запнулась, видимо не находя нужных слов.
— Что? Похож — и непохож?
— Да... так... И похож, и непохож.
Я уже не сомневался, что убитый в Румбульском лесу был Стасисом Жибуркасом. Но меня смущало письмо Стасиса к тетке, о котором рассказала Елена. Оно было написано им уже после отъезда. Что это за письмо? И где оно сейчас?