Ашарх сразу же остановился и развернулся. На лице его играла пакостная улыбка, которая бывает только у котов, по самые усы выпачканных в украденной со стола сметане.
— Чудесно. Я рад, что ты ступила на путь исправления. Говорят, даже самых матерых преступников можно спасти, если они вовремя признают свои грехи.
— Что я тебе такого сделала, профессор, что ты меня так сильно невзлюбил?
— Даже не знаю… — задумчиво прошептал Аш и посмотрел куда-то в сторону караульни. — Возможно, именно из-за тебя я лишился своей работы, сбережений и места под солнцем в этом городе?
— Глупости. Ты и сам знаешь, что потерял все эти «блага» только по своей вине — тебе не стоило начинать знакомство со мной с доноса, — вспылила Лантея и сплюнула себе под ноги.
— Наши взгляды на эту встречу несколько разнятся. Но сейчас разговор не об этом… Где моя обережь?
— Быть может, она осталась в моих сумках, которые лежат в конюшне? Признаться, не помню, куда я ее бросила, — протянула девушка и скрыла лицо за пеленой грязных волос.
— Кажется, все произошедшее тебя ничему не научило…
— Почему?
— Почему? Давай я объясню тебе еще раз, Лантея, — заговорил профессор, подойдя гораздо ближе. — Ты не в том положении, чтобы пытаться сейчас обмануть меня или провести. Если ты хочешь выйти из предместий с целыми руками, то будь так добра, отвечай честно.
— Думаешь, я вру тебе?
— Думаю, что ты очень глупа, потому что отказываешься пойти навстречу твоему последнему шансу на спасение. Мы уже проходили этот этап в казематах.
Ашарх скинул с плеча на землю тяжелую походную сумку Лантеи, которую он забрал из конюшен. Из ворота выглядывали голенища испачканных сапог и плащ — профессор ничего не забыл.
— Ты забрал мои вещи?.. Как любезно с твоей стороны!
— Вот только обережи там, к сожалению, не оказалось. Иначе меня бы здесь не было. Где она?
— Поверить не могу, что ты вернулся сюда только из-за этого крошечного мешочка. Да что в нем такого особенного, из-за чего все залмарцы кипятком ссут? — немного злобно пробормотала девушка, пытаясь покрутить шеей, но та давно уже одеревенела.
— В нем мой последний шанс выжить в этой стране. Видишь ли, если мне чудом удастся сбежать от погони Сынов, не умереть с голоду, скрываясь в лесах и заброшенных деревнях, то вернуться к обществу я смогу лишь при наличии обережи, — тяжело вздохнул профессор. — Без этого мешочка меня затыкают вилами крестьяне в любом селе, куда я попробую податься.
— Тебе не кажется, что если ты меня освободишь, то нам обоим гораздо приятнее будет продолжать этот несомненно интересный диалог?