В восемь Наиля еще не знала, что цинизм и равнодушие одержат верх над знакомым ей миром. До призыва к переменам она была любознательной девочкой, росшей в обычной семье – не богатой и не бедной, зато невероятно жизнелюбивой. Ее отец, великолепный портной, необычайно элегантный мужчина, работал в собственном ателье в торговом квартале Алеппо. Его бизнес напоминал отлаженный механизм; он относился к своему ремеслу как к искусству и не слушал песнь сирен, манящих расширить дело. «Время – это любовь, а любовь живет временем, которое ей уделяют», – любил повторять он, поглаживая портновскую ленту, которую с утра до вечера носил на шее. Одиннадцатилетний Аднан, старший брат Наили, тоже нашел себе дело: он покупал мальбаны оптом, а потом перепродавал в розницу по ту сторону границы. Мальбан – очень популярная восточная сладость, и лучшими считались те, что производили на местной фабрике, – большая удача. Аднан заявлял, что занимается импортом, чем очень смешил сестру, которая не упускала возможности напомнить ему, что он – обычный бродячий торговец. Наиля отличалась крепким здоровьем, но это казалось ей огромной несправедливостью всякий раз, когда мать возвращалась из диспансера и за столом рассказывала о своих маленьких больных.
Лила, увлеченный педиатр, прежде всего была любящей матерью. Догадавшись, что дочь страдает от ревности к ее пациентам, она решила брать ее с собой на работу. Вскоре Наиля научилась наводить порядок в шкафчиках с лекарствами. Для спасения жизней необходима хорошая подготовка, особенно в военное время. Девочка узнала, как распаковывать стерильные марлевые салфетки, не пачкая их, как мыть инструменты. В девять она уже умела накладывать жгут. В десять она сводила края раны, пока мать накладывала швы – суровая необходимость. Но с тех пор, как в крышу диспансера попал снаряд, она только и делала, что лазала по развалинам и собирала все, что может пригодиться врачам, а когда возвращалась к матери, старалась ее подбодрить – Лила все чаще теряла душевное равновесие. Как-то вечером Аднан не вернулся из очередной вылазки за границу, и теперь, чтобы найти в себе силы надеяться, мать Наили отчаянно нуждалась в ласке. Лишь объятия дочери помогали ей держаться. Все молились, чтобы Аднан вернулся целым и невредимым, но его отец иногда втайне просил Бога, чтобы тот даровал мальчику смерть от пули, только бы он не попал в руки варваров, служивших властям. Еды в доме было мало, но никто не жаловался – шкафчики с лекарствами диспансера тоже почти опустели, а в городе не осталось ни единого целого фасада. Вместо крыши на развалинах натягивали куски укрывного материала – получались импровизированные убежища. Они были живы – вот что самое главное. Однажды ночью перекресток озарил оранжевый свет – газовая атака – и смерть приняла ужасающее обличье.