– Это даст тебе предлог позвонить ему или возможность дистанцироваться?
– Так мне поговорить с ним или будешь выкручиваться сама?
– Ты права… У меня есть план Б, вдвоем мы вполне сможем это провернуть.
– Хорошо, я обо всем позабочусь.
– Погоди, что за кошка между вами пробежала? В Киеве вы отлично ладили.
– Сегодня утром я отправилась в город в одиночку. Села на хвост Барону и последила за ним до парка, чтобы узнать, с кем он встречается.
– С какой-то важной персоной?
– Если я тебе скажу, обещай, что потом удивишься, на сегодня с меня хватит обид. Барон говорил с крупной шишкой из Ватикана.
– При чем тут Ватикан?
– Именно это мы и пытаемся выяснить, точнее, Матео.
– Вы поцапались из-за того, что Барон встречался с каким-то типом в сутане?
– Он был в обычном костюме с айфоном последней модели… Ватикан не обязан считать современность грехом! Матео опознал его с помощью системы распознавания лиц. Этот человек не перестает меня удивлять.
– Ты стащила айфон у церковника?
– Да нет же! Просто засняла их встречу. И тут мы доходим до причины охлаждения чувств. Матео считает, что я глупо и безрассудно рисковала; а я считаю, что он бесится, потому что я пошла без него и у меня все получилось. Представляешь, даже не поздравил с успехом!
– Я тебя поздравляю, но ты безрассудно рисковала.
– Ты бы поступила точно так же. Ладно, позвоню ему, свяжемся через час.
Екатерина мерила шагами комнату, поглядывая то на пачку сигарет, то на телефон. Еще одна сигарета, возможно, немного ее успокоит. А звонок Матео точно даст противоположный эффект. После некоторых колебаний она отправила ему эсэмэску.
– Можешь встретиться со мной там, где мы изображали туристов?
Екатерина смотрела на смартфон; ответ не приходил, она закурила. Экран загорелся.
– Почему не у меня?
– Нам нужно поговорить, и это срочно.
На сей раз ответ не заставил себя ждать.
– Что случилось?
– Так можешь или нет?
– Уже еду, мне тоже нужно с тобой поговорить.
* * *
Лавируя по улицам Рима на мотоцикле, Матео, взбудораженный словами и тоном Екатерины, проговаривал извинения, которые собирался ей принести. Он признается ей, что еще не оправился от той ночи в Осло, когда безумно испугался, что она может погибнуть от выстрелов подосланных Викерсеном убийц. Пережитый им ужас был еще сильнее, чем в ту ночь прощания с отцом. Подумав, что она в одиночку подошла так близко к мужчине, чей телохранитель преследовал ее с пистолетом, он потерял контроль над собой. Он сожалел, что вышел из себя, что назвал ее поведение безрассудным. Пожалуй, это не лучший способ выразить свои чувства к ней и признаться, что она значит для него куда больше, чем она хотела понять, но, по крайней мере, у такого признания есть одно неоспоримое достоинство – искренность.