Худощавый полковник добродушным взглядом, по-стариковски острым, окинул солдата, крякнул и, откинув легкую полу шинели, подбитую красным шелком, одними пальчиками достал из кармана туго натянутых брюк платок. Опять сухо крякнул в него, потыкал в завесь усов.
— Солдат, э-э…
— Огородов, ваше высокоблагородие, — подсказал фельдфебель Золотов, каменея на своем месте.
— Кто тебе, солдат Огородов, велел ставить дополнительные болты? Э-э…
— Командир батареи сперва не соглашались, но когда увидели в деле…
— Это потом, — прервал его полковник и растряхнул на пальцах обеих рук свой платок, кашлянул в него. — Ты ответь мне. Чье начало? Начало?
— Между собою мы, ваше высокоблагородие. Мы так рассудили. Стреляем по открытым целям, угол меняется мало. И после пристрелки грубая наводка годна к малому… А при стрельбе время дорого.
— А чертежи кто исполнял? Расчеты? Э-э.
— Сами, ваше высокоблагородие.
— Бестолков ты, однако, братец: все мы да мы. Кто же все-таки?
— Я, выходит.
— Так и скажи. Ты что ж, грамотен?
— Так точно, грамотен. Да ведь я четыре года в артиллерии. А к баллистике с первого дня приохочен.
— А до службы? Э-э.
— В наших местах, ваше высокоблагородие, много ссыльных. Народ все ученый. Возле них знай не ленись.
— Много? В самом деле?
— Так точно. Много.
— Слышали, господа? Э-э, — полковник обернулся к офицерам и развел руками, — А мы грамотных днем с огнем не находим. — Полковник остановил свой взгляд на пожилом и толстом штабс-капитане, который усердно потянулся рукой к козырьку, высоко и некрасиво вздирая локоть.
— Павел Николаевич, голубчик, как вам кажется? Э-э.
— Феномена, ваше высокоблагородие, не нахожу, однако идея очевидна и достойна всякого внимания.
Полковник свесил руки по швам, утянул подбородок:
— Благодарю за службу, рядовой Огородов. Спасибо, голубчик.
— Рад стараться, — гаркнул солдат и вздохнул широко и свободно.
Офицеры, обходя и еще раз оглядывая необыкновенного солдата, направились к земляным ступенькам на выход с позиции, а фельдфебель Золотов подвинулся к Огородову и ткнул в спину:
— Как стоишь-то, истукан? — И крикнул шепотом: — Кру-гом!
Три экипажа, стоявшие на дороге, тронулись один за другим, и Огородов рукавом шинели вытер со лба пот.
Повеселевший фельдфебель бил кулак о кулак, не снимая перчаток, лип к солдату с пустяками:
— Видел, а? Небось перетрусил? Маму небось вспомнил? А?
Но солдату сегодня выпало нелегкое утро, и было ему не до шуток — глядя на него, посерьезнел и Золотов:
— Вот запомни, дубина, на носу себе заруби, за царем служба не пропадет. А теперь — марш в казарму.