Где-то в этих краях погиб мой отец.
Аисты никогда не селились и не селятся на этой сосне, они облетают ее стороной, и никто не может объяснить почему.
Только в тот день мне стало легче. Просто своя собственная боль показалась ничтожной в сравнении с тем, что я мог увидеть лишь мысленным взором.
Да, я должен был радоваться, что уезжаю отсюда.
— Знаю я те места, — говорил мне мой начальник заставы. — И комары там жрут точь-в-точь как у нас. Разве что водички кругом побольше — болота. А в общем, правильно, что едешь!
В Ленинград поезд пришел ранним утром. Моросил мелкий холодный дождик. Толпа приехавших растекалась, и я остался один на привокзальной площади. В Ленинграде я был впервые, и то, что открылось мне в этой площади, было унылым: какой-то канал, закрытые облезлые ларьки, серые дома, будто насквозь пропитанные влагой. Дождик лил и лил, уже через несколько минут моя шинель набрякла и отяжелела.
Здесь у меня есть мой друг. Мы вместе окончили школу и пошли в училище — еще там, в Алма-Ате. Переписывались редко, я даже не знал, где он живет: Ленинград, в/ч номер такой-то, вот и все. Но я знал, что он работает в порту на контрольно-пропускном. пункте. В управление мне было еще рано. Оставалось одно: взять такси и ехать в порт. Вдруг Максим окажется там?
Я не ошибся (или просто повезло): я позвонил на КПП, и вдруг в трубке раздался заспанный голос:
— Капитан Субботин слушает.
— Ну слушай, слушай, — сказал я.
— Кто это? — очень строго спросил Максим.
— Капитан Лобода. Если, конечно, вы, капитан Субботин, еще помните такую фамилию.
— Не может быть! Где ты?
— Да здесь, в проходной.
Вот когда он заблажил не своим голосом:
— Андрюшка! Стой на месте. Я мигом! Сейчас...
Я стоял, поставив к ногам тяжелый чемодан, курил и смотрел. Отсюда, от проходной, хорошо был виден порт. Над пакгаузами и складами поднимались корпуса судов, мачты, дымки, а над ними двигались, легко плыли стрелы кранов. Я не заметил, как на меня налетел Максим. Как положено, мы помяли друг друга.
— Старый черт!
— От такого слышу.
— Почему не сообщил, что приедешь?
— Зачем?
— Встретил бы честь по чести.
— С почетным караулом?
— Ага. И с оркестром. Где Лидка?
Вот оно!
— Лиды нет, Максим.
Он пристально поглядел на меня, еще не понимая, что я сказал. Пришлось коротко объяснить, что случилось. Он выслушал меня молча и спохватился:
— Чего ж мы тут стоим? Пойдем, пойдем, никаких пропусков тебе не надо. У меня два часа свободного времени.
Я шел, осматриваясь с любопытством. Просто я никогда не видел настоящего порта. То, что открылось мне у проходной, теперь выглядело иначе. Все словно бы выросло. Меня давила огромность кранов и кораблей; легкими казались только чайки, которые летали над водой, вскрикивая протяжно и печально.