— Давно. Почти два года. Сразу после института. Я окончила герценовский педагогический.
— И сразу «в деревню, к тетке, в глушь»?
— Должна же я отработать по закону три года! А мне здесь нравится. За стеной у меня, правда...
— Арифметичка, — сказал я.
— Откуда вы это знаете?
— Чекист все-таки.
— Да, арифметичка. Варит что-нибудь и поет басом: «На земле весь род людской...»
Мы шли, и встречный людской поток обтекал нас. Я не замечал никого и вовремя спохватился: прошел летчик-подполковник, а я не поприветствовал. Так недолго нарваться и на неприятность. Но как хорошо было идти, никуда не торопясь. Рука Майи лежит на моей с уже знакомой, уже придуманной мною когда-то доверчивостью.
— Я люблю грибы. Мама ахнула, когда я в прошлом году привезла ей килограммов пять сушеных. «Как, откуда?» А я на одной крохотной полянке сразу штук тридцать белых нашла.
— Ну? — сказал я. — Для меня это область неизвестного. Поганки от белого отличить не смогу. Я же алма-атинец, у нас там грибов нет.
Она поглядела на меня с сожалением.
— Нет, здесь мне нравится. И работа у меня чудесная. Слушайте, а вы действительно хотите снова создать группу ЮДП?
— Да. И дружину. Из взрослых. Вас, как самую смелую, туда в первую очередь.
— Интересно. Только не обманите ребят. Обещали — сделайте. Я видела, как они к вам льнут. Вы же для них бог, кумир, высшее существо. Вы же на пьедестале стоите!
— «Приснилось мне, я памятником стал, мне двигаться мешает пьедестал», — ответил я строчками Смелякова. Майя кивнула.
— А надо двигаться, товарищ памятник. Очень уж хорошие ребята.
Мы подошли к башне, и Майя, показав на крутую лестницу, сказала:
— Вы первый. У меня юбка узкая.
Я полез первым, протянул Майе руку, и она сжала се. Какая она маленькая, холодная и тонкая в кисти, эта рука! И опять меня тронула эта доверчивость.
— Я был на горной заставе. Там пограничники идут и держатся вот так за лошадиные хвосты.
— Интересно в горах? Я не видела настоящих гор.
— Забавно, — сказал я, хотя ничего забавного там, в горах, не было. Брякнул, не подумав, вот и все. — Иногда страшновато, а вообще красиво. Особенно на рассвете. Горы стоят розовые, небо голубое, а в расселинах черным-черно.
— Здесь тоже красиво.
Мы стояли на площадке, обнесенной каменным барьером. Сколько лет этой крепости? Над нами нависла башня, а город был внизу, совсем не похожий на тот, каким я видел его с улиц. Крыши, и вода, и камни, и огни — все это неожиданно собралось вместе.
— Красиво, — сказал я.
— Только холодно. Все-таки вечер. Вы южанин, вам трудно привыкнуть, наверно?