* * *
Кирши собирал вещи в дорогу, когда Атли ворвался в комнату, громко хлопнув дверью.
– Поездку придётся отложить, – бросил он, а Кирши обдало гневом, страхом, болью и острым, как сотня раскалённых спиц, желанием.
– Почему? – в горле тут же пересохло, а внутри всё сжалось, но он выпрямился, заслоняя собой дорожную сумку.
– Потому что я так сказал! – рявкнул Атли, стащил с себя кафтан и отшвырнул в сторону. – Раздевайся.
– Ты виделся с отцом? – Кирши знал этот взгляд Атли, дикий, звериный взгляд волка, голодного, загнанного и жестокого. Он боялся этого взгляда, потому что знал, что всегда следует после.
– Раздевайся!
Кирши снова обожгло волной ярости. Она врезалась под рёбра и спустилась горячей, ноющей истомой вниз живота. Кирши стиснул зубы, мышцы напряглись против воли, и руки скользнули к полам рубахи. Он не мог противиться прямому приказу и ненавидел себя за это. Ненавидел Атли и одновременно хотел. Чувствовал каждую его мысль, каждое его движение, каждый отголосок его дикой, звериной жажды. Они захлёстывали тёмными водами и тащили в омут на самое дно. И Кирши уже не мог разобрать, чьи же это чувства, и существует ли он на самом деле, или всё, что от него осталось – лишь чужое отражение. Или… он сам этого хотел?
– Ты мой, слышишь? – дыхание Атли обжигало ухо, а руки тащили куда-то, но Кирши не видел ничего, не слышал ничего, он полностью растворился в тёмных водах. – И я никуда тебя не отпущу. Как ни проси!
Эти слова немного отрезвили. В памяти белым светом замаячила цель, надежда, спасение. Кирши должен был что-то сделать и куда-то бежать. Заполучить. Шкатулку. Освободиться.
Атли подмял его под себя и навалился сверху, и Кирши снова исчез. Мысль растворилась, так и не обретя форму, а шторм снова утащил его под воду. Кирши закрыл глаза, наконец смиряясь, уступая и стараясь забыться. Атли отчаянно нуждался в убежище и не умел просить о нём иначе.
10
Буря под копытами и тишина в сердце
На несколько мгновений Василиса забыла себя. Мир исчез, погрузив её в бесконечное ничто. Безмирье. Безвременье. Словно кто-то ножницами вырезал её из действительности и перенёс на чистый белый лист. И она падала, падала, падала в его сияющую белизну, не в состоянии найти точку опоры. На этот раз она что-то потеряла, оставила позади, явственно это осознавая, но ещё не понимая, что же именно покинуло её тело.
А потом копыта рыжего коня коснулись земли, и мир навалился, обрушился на Василису жаром, ветром и звуками.
Конь галопом мчался сквозь красную, залитую ослепительным светом двух солнц пустыню. Куда ни глянь, уходили за горизонт песчаные дюны. Но конь нёсся вперёд так уверенно, словно знал дорогу. Знал, конечно, знал, ведь он был её проводником в этом новом мире.