всех языческих предрассудков». Джонсон продолжает: «Значит, мы, я уверен, ни в чем не уступаем древним христианам, коль скоро наше отвращение к преемнику-паписту вдесятеро сильнее того, которое они питали к Юлиану». Мрачная была перспектива: «Жизни всех протестантов будут во власти каждого мирового судьи, констебля или сборщика церковной десятины, у которого достанет рвения, чтобы их уничтожить. Каждый офицер и янычар сможет убивать и казнить беспрепятственно». Папистам надлежало считать английских протестантов «прекрасным, легким лакомым куском».
У папистов есть три точки соприкосновения с язычеством: политеизм, идолопоклонство и жестокость. Они поклоняются «большому числу ложных богов» и молятся самым разным святым – даже небесным покровителям «зверья и скота». Они чтят кости, молятся ангелам и «вездесущей» Деве Марии. Естественное следствие многобожия – идолопоклонничество. «Вот уже восемь с лишним столетий христианский мир утопает в гнусном идолопоклонстве, самом богомерзком пороке и самом пагубном для человека». Христианские святые мужеского пола подобны «принцам земли Персидской», а женского пола – «смазливым и ухоженным блудницам». Паписты одобряют паломничества, возжигают свечи, дают обеты, верят в слезоточивые камни, чудесные исцеления и падают ниц перед «любым деревянным крестом или мельчайшей высохшей каплей, почитаемой за кровь Христову». Боготворят они и «презренную» облатку – «жалкий круглый хлебец, хотя и украшенный изображением распятия».
Что же касается жестокости, то здесь паписты превосходят даже язычников. «Они не успокоятся, покуда не навяжут нам свое идолопоклонничество (подобно королю Франции, торгующему своей солью), и не важно, представится ли для этого случай и будет ли на то наше желание или нет». Приводится ряд примеров «слепого католического фанатизма», довлеющего над Англией. Джонсон напоминает читателю об «адских заговорах», которыми полнилась Елизаветинская эпоха. Те, кто нынче ратует за короля Якова, не знают, как видно, «ничего ни о Парижском венчании, ни о Пороховом заговоре, ни об Ирландской резне».
Это сочинение принесло Джонсону прозвище Юлиан Джонсон и спровоцировало выход таких полемических отповедей, как «Иовиан» и «Констанций Отступник». Оно также навлекло на автора массу неприятностей, усугубленных последовавшей в 1683 году казнью его патрона, лорда Расселла, через неумелое усекновение головы, осуществленное Джеком Кетчем в Линкольнс-Инн-Филдс. Сам Джонсон дважды привлекался к суду: в первый раз – за подстрекательство к мятежу в 1683 году, когда его книга была сожжена палачом, а во второй – в 1685-м – за неуточненные «грубые нарушения законности». Его приговорили к четырехкратному стоянию у позорного столба, выплате штрафа в размере 200 марок и порке на всем пути «от Ньюгейта до Тайберна». Якова II, уже восседающего на троне, просили вмешаться, но тот ответил: «Коль скоро мистер Джонсон проникся духом мученичества, ему полезно будет помучиться». Джонсон получил 317 ударов «плеткой с девятью узловатыми хвостами». Осужденный не дрогнул: еще не оправившись от увечий, он перепечатал свое «Сравнение папства и язычества» тиражом в три тысячи экземпляров и вдобавок опубликовал рассказ о своих мытарствах.