А вот она готовится к лекции:
• Если бы церкви не были так монотеистичны и деспотичны, если бы не отторгали тех, «кто не похож на нас», то различные национальности, представленные в составе Великобритании, смешивались бы свободнее, креолизация стала бы нормальным явлением, а белая кожа не считалась индикатором превосходства. Получилось бы общество с меньшим количеством очевидных маркеров статуса, богатства и власти. Вероятно, история Британских островов стала бы рассказом о том, что у инаковости есть чему поучиться вместо того, чтобы отторгать ее и подавлять. Тогда вместо страны-завоевательницы, на которую смотрят извне с разными чувствами, от осторожного уважения до жгучей ненависти, мы бы получили страну, ведущую мир (или хотя бы его часть) по другому пути, являя пример тех ценностей, что в принципе бытуют в обществе, хотя нередко затушевываются, – таких, как терпимость, либерализм и доброжелательная открытость «иному». С наших сегодняшних позиций это задачи трудноразрешимые. Нам предстоит выбросить из головы столько самообмана и лжи, столько исторических заблуждений. За публичной оглаской неминуемо последует обычное в таких случаях навешивание ярлыков: пораженчество, розовые, самобичевание, размывание исконно английских и, шире, британских кровей, враги государства и т. д. Но тесты ДНК неизменно продолжают удивлять «белых людей», показывая неоднородность их «происхождения». Насколько же порочна идея о чистоте расы. На смену ей придет, по выражению консерваторов-фантазеров, идея «государства-полукровки», но это будут не пустые амбиции, а скорее признание того положения, которое, несмотря ни на что, сложилось повсеместно.
Во время одного из наших совместных обедов в итальянском ресторанчике, ничего еще не зная о составе и степени сплоченности ее семьи, я спросил, как у них дома отмечается Рождество.
– В день Рождества, – ответила она, – я хожу в больницу – проведать пациентов.
Меня это поразило.
– Это очень… очень по-христиански, – сказал я.
– Вряд ли благотворительность присуща только христианской вере, – ответила она.
Впоследствии я невольно задумался, к чему сводится ее общение с некоторыми пациентами. Многим ли из них охота муссировать вопросы европейских литератур? Прикрепляет ли она к одежде брошь в виде веточки остролиста? Но я отшутился и не воздал ей должное. Вполне возможно, что некоторые с замиранием сердца ожидали появления этой феи; кое-кто мог бы даже уловить в ней полное отсутствие осуждения. Да и вечно улыбчивому, мягкому больничному капеллану она легко могла бы составить здоровую конкуренцию.