Реакция самого Самутина на "Архип" вначале была восторженная:
"Клевета, ну и пусть! Зато влепил им А.И. пощечину!" Но затем восторг сменился на бешенство - идеолог власовской армии увидел, что в роман перекочевали материалы из геббельсовского министерства пропаганды.
"Кто поверит в эту "туфту"? (Еще как поверили!!! - авт.) Из каких шепотков на нарах, от каких жалких личностей слышал Исаич, а потом силой своего авторитета попытался возвести в ранг непреложной истины эти "открытия"? Но, пожалуй, самое большое разочарование вызвали у меня, как это ни странно, те немногие страницы "Архипелага", где автор писал правду".
Самутину стало ясно, что ради спасения своей шкуры Исаич шел на все. Чтобы избежать фронта... Впрочем, давайте прошагаем с Исаичем по его фронтовым дорогам.
В армию попал не с начала войны, как нас убеждают, а лишь во второй половине октября - ездовьм в Сталинградский округ, находившийся тогда в глубоком тылу. Затем училище, и лишь с мая 1943 года служба в АИР (артиллерийская инструментальная разведка). Это в определенном смысле "кабинетный шпионаж", требующий лишь умения чутко работать с акустическими приборами. Исаич в состоянии был выписать на "передовую" даже свою жену Наталью Алексеевну Решетовскую, с которой героически бил "по воробьям и воронам".
Можно было бы такую службу ему в упрек не ставить, если бы и она не тяготила нашего "героя". Были известны десятки случаев, когда людей откомандировывали в глубокий тыл по самым невероятным причинам: то мать гречанка, то скрыл, что был на оккупированной территории... Вот и начал Исаич строчить из частей "особой секретности" письма с трескучими фразами: "Превращение войны отечественной в войну революционную... Война после войны...", - короче говоря, вперед - до Ла-Манша! Даешь Париж! Даешь Европу!.. Повторение "троцкистских бредней" противоречило официальным установкам того времени, но большой провинностью не было. Существ овал вариант закончить войну в каком-нибудь запасном артполку, охраняя мост где-нибудь на Волге... Однако весь этот блистательный план с треском провалился после лишь одного окрика следователя: "Солженицын, вы не искренни со следствием!" У Исаича наступило, по его же словам, "затмение ума и упадок духа", и он оговорил своих ни в чем не повинных школьных товарищей Виткевича и Симоняна, получивших, соответственно, "и по ногам и по рогам".
В лагере Исаич не бедствовал, так как сразу предложил свои услуги лагерного стукача. Ему была присвоена и признана им письменно кличка "Ветров". На случай разглашения органами этого факта, Солженицын "проговаривается" об этом во втором томе своего "Архипа" ( стр.346 ). Сохранилось его "сов. секретное донесение" о якобы готовящемся побеге. На самом деле заключенные лагеря "Песчаный", находящегося вблизи Караганды, намеревались 22 января 1952 года обратиться к руководству лагеря с просьбой об улучшении режима. Но из-за доноса "Ветрова" их встретили автоматными очередями. Многие были убиты, оставшиеся в живых получили "положенные" 25 лет.