Следующий наш очевидный шаг – проследить, насколько это нам доступно, передвижения Мортимера Трегенниса после того, как он покинул гостиную. Трудности это не составляет, и подозревать его, казалось бы, не в чем. Хорошо зная мои методы, вы, конечно же, не могли не заметить мой несколько неуклюжий маневр с лейкой, посредством которого я добыл вполне четкий отпечаток его подошвы. Влажная песчаная почва сохранила след великолепно. Если помните, вчерашний вечер тоже выдался сырой, и было нетрудно, имея образец, обнаружить его след среди остальных и проследить его путь. Судя по всему, Мортимер Трегеннис быстро зашагал к дому священника.
Итак, если он исчез со сцены, а игроков погубил некто посторонний, как нам установить его личность и каким способом он сумел внушить им такой ужас? Миссис Портер следует сразу же исключить. Она явно не способна причинить какой-либо вред. Существуют ли доказательства того, что кто-то подкрался через сад к окну и умудрился напугать зрителей до потери рассудка? Единственный намек на это дал сам Мортимер Трегеннис, который утверждает, что его брат заметил шевеление в кустах. Его слова определенно заслуживают внимания, поскольку вечер был дождливым, темным и пасмурным. Если кто-то намеревался встревожить обитателей дома, то он должен был прижаться лицом вплотную к оконному стеклу, иначе бы его никто не увидел. Под окном находится цветочная грядка шириной в три фута, однако никаких следов там нет. Поэтому трудно понять, как человек, стоявший снаружи, мог произвести на компанию игроков столь чудовищное впечатление; не подыскать также хоть сколько-нибудь вероятный мотив для этой непонятной и изощренной выходки. Вы сознаете стоящие перед нами трудности, Ватсон?
– Более чем! – с готовностью поддакнул я.
– И все же, имея чуть больше материала, мы смогли бы доказать, что трудности эти преодолимы, – заявил Холмс. – Подозреваю, что в ваших обширных архивах, Ватсон, найдутся примеры не менее загадочные. А пока что отложим расследование до тех пор, пока к нам не поступят более точные данные, и посвятим эти утренние часы поискам жителей неолита.
Я мог бы многое сказать о способности моего друга переключать мысли с одного на другое, но никогда еще так ей не удивлялся, как тем весенним утром в Корнуолле, когда два часа кряду Холмс распространялся о кельтах, наконечниках стрел и каменных резцах столь непринужденно, словно нам не предстояло разрешить зловещую тайну. В коттедж мы вернулись только после полудня и обнаружили там посетителя, который незамедлительно направил наши мысли в прежнее русло. Представляться визитеру было незачем. Громадная фигура, бугристое и изборожденное глубокими морщинами лицо, свирепый взгляд и ястребиный нос, тронутая сединой копна волос, почти достававшая до нашего потолка, борода, золотистая по краям и с проседью вокруг рта, за исключением пятнышка от никотина из-за вечно торчавшей в нем сигары, – все эти черты были хорошо знакомы как в Лондоне, так и в Африке, поскольку принадлежали знаменитому доктору Леону Стерндейлу, выдающемуся исследователю и охотнику на львов.