Получив записку, которую следующей осенью доставил мне на ярмарку в Барслем слуга, вырядившийся в молочно-белые плисовые штаны и сапоги с отворотами, я привел себя в порядок и в назначенный час отправился на Пэлл-Мэлл. Джентльмены потягивали винцо после ужина, причем, судя по остекленевшему взгляду мистера Чопса, набрался он куда сильнее, чем это было полезно для его здоровья. Их было трое (имею в виду в компании), к тому же третьего я знал очень хорошо. Когда мы виделись с ним в последний раз, на нем была белая католическая блуза и епископская митра, обтянутая леопардовой шкурой, и он безобразно наяривал на кларнете в оркестре «Шоу диких зверей».
Этот франт притворился, будто не знает меня, а мистер Чопс произнес:
– Джентльмены, это мой старый добрый друг.
Норманди, обозрев меня в лорнет, заявил:
– Магсмен, рад вас видеть!
Готов поклясться, он опять соврал. Мистер Чопс, чтобы дотягиваться до стола, восседал на троне (очень похожем на тот, что был у Георга Четвертого на афише), но что-то он не показался мне тамошним королем, потому как двое других джентльменов вели себя подобно императорам. Вырядились они как на парад – шикарное зрелище! – а что до вина, то они едва ли не купались в нем.
Я также воздал должное каждой бутылке, сначала по отдельности (дабы не отстать от них), затем смешал их вместе (чтобы было, о чем рассказать), а после соединил первые две, потом – остальные две, тоже поровну. В общем и целом, вечер выдался приятным, хотя я и перебрал изрядно. Наконец, как того требуют хорошие манеры, я встал и попрощался:
– Мистер Чопс, приходит время расставаться даже лучшим друзьям, и я благодарен вам за выбор заморских напитков, кои вы столь щедро предлагаете здесь. А теперь выпью на посошок стаканчик красного и позволю себе откланяться.
Мистер Чопс ответил:
– Магсмен, если ты выдернешь меня отсюда и снесешь вниз, то я провожу тебя.
Я сказал, что и не подумаю, но он настаивал, и потому я снял его с трона. От него разило мадерой, и, волоча его вниз, я не мог отделаться от мысли, будто несу большую бутыль вина, неплотно заткнутую пробкой.
Когда же я опустил его на коврик подле дверей, он вцепился в лацканы моего пальто и прошептал:
– Я несчастлив, Магсмен.
– Что вы имеете в виду, мистер Чопс?
– Они дурно ко мне относятся. Не испытывают ни малейшей благодарности. Кладут меня на каминную полку, когда я больше не могу пить шампанское, или запирают в буфете, если я не даю им денег.
– Избавьтесь от них, мистер Чопс.
– Не могу. В обществе мы бываем вместе, и что тогда там скажут?