… Дрожал под поваленным стволом маленький человек. Дрожал не в силах побороть первобытный ужас. Но всё кончается, на место ушедшему страху, пришли крики птиц, запах плесени от гниющего ствола и дикий стыд.
— Ирис! Это не я Ирис, я не такой. Бог мой, я почему ты не остановил меня? — всхлипывал Олег.
Гневно сверкнули огромные, прекрасные глаза, вздёрнулся гордый изящный носик.
— Как я могу любить труса и предателя?
— Труса и предателя — маленький человек корчился под деревом, корчился от стыда и рыдал.
— Я люблю тебя Ирис, очень люблю. Это ради тебя я отправился в это страшное путешествие.
— Ты любишь только себя. — Чуть оттянутые к вискам глаза прикрывают равнодушно, длинные ресницы — Ты любишь только себя. Ты не умеешь любить других. Ты трус и предатель.
Исчезает красивое лицо и глаза под непослушной чёлкой, всплывает из глубин памяти другое, ужасное, с пылающими адским огнём, злыми глазами.
— Мы одинаковые — кривятся вновь призрачные губы — Страх сильнее нас. Страх сильнее вечности. Только боль и страх правят миром и пусть глупцы оставят себе сказки о любви.
— Нет! — крик заставил замолчать птиц. — Это не правда! Ирис!
Ничего не шевельнулось в душе. Не явился милый образ.
— Бог мой! Мой Бог!
Пустота.
— Бог мой! Ну, поверь что это не я! Я шагаю по острым лезвиям, балансируя между светом и тьмой. Я обречён на падение из-за своей гордости, из-за своей злобы. Ты даёшь мне доспехи, ты посылаешь друзей и любовь, но я не воин! Я просто хочу жить! Я устал угадывать, что плохо, а что хорошо. Я устал разбирать путанные письмена жизни, что сложнее самых древних рун. Где тот путь покоя и чистоты? Где то счастье к которому мы стремимся всю свою жизнь и никогда не находим. Бог мой! Мой Бог для чего ты оставил меня!
Замирают в лесу слова, глупые слова, щедро политые слезами. Равнодушен лес к словам, не напоят слёзы лесную землю. Страшно рыдал человек возле поваленного дерева. Выл и рыдал. Поморщился лес, вздохнул, уронил на голову Олега погрызенный гусеницей лист, а затем прошелестел так тихо, что этот шёпот услышал только один человек в целом мире.
— Я верю тебе!
Олег вышел на поляну, сжав зубы и приготовившись к самому худшему.
Горан был жив. Он сидел привалившись спиной к дереву, заматывая тряпкой окровавленную, висящую плетью, правую руку. Одна из тварей лежала в нескольких шагах от Горана, с неестественно вывернутой шеей, другая с разрубленным черепом застряла в кустах и капельки её чёрной крови, маслянисто блестели на зелёных листьях. Третьей твари видно не было.
— Давай помогу, — неуверенно предложил Олег.