Рассказывая о развитии технологии, невозможно не рассказать и о многочисленных встречах на моих полигонах и совместных работах с учёными разных стран, в том числе из США, Китая, Аргентины, Бразилии, Швейцарии, Испании, Франции, Англии, Болгарии, Румынии, Италии, Чехословакии, Венгрии, Сирии, Израиля и т. д.
Дружная работа с этими людьми оставила в моей памяти самые тёплые чувства. Завершая эту часть описания, я не могу ещё раз не вспомнить о двух личностях, передавших мне два дополняющих друг друга отношения к жизни и творчеству.
Первый из них Иван Иванович Гайворонский, основными тезисами которого были абсолютная честность в постановке и интерпретации научного эксперимента.
Вторым — Аркадий Семёнович Чемберджи, заложивший основы трепетного отношения к государственным средствам.
34. Космос и Гайворонский
Наши взаимоотношения с Иваном Ивановичем Гайворонским развивались очень непросто. Вначале Иван Иванович, как мне кажется, гордился своим «Приобретением» в моём лице и очень мне доверял.
Я принимал участие в банкете, который он устроил по случаю получения им Государственной премии, он просил меня каждый день по телефону вечером сообщать об итогах работы, будучи в командировке в Москве, мне по его настойчивому почти требованию приходилось останавливаться у него дома.
Мы с ним обсуждали насущные и перспективные научные и производственные проблемы развития противоградовой технологии. При этом он требовал, чтобы я ничего не покупал на ужин. Он меня в этих случаях кормил ужином, который готовил сам. Квартира его двухкомнатная была кооперативной (т.е. построенной на его деньги) располагалась на Смоленской набережной близ Киевского вокзала в доме, который был построен в Сталинские времена для крупных учёных. Он очень гордился тем, что он в этом вопросе независим от государства и очень рекомендовал мне идти в Кишинёве этим путём.
Детей у него не было, жена умерла и, видимо, в отношении ко мне он старался хотя бы таким образом выразить своё отцовское начало.
В тот период, как мне казалось, он был готов переписать свою квартиру на меня, дать мне деньги, чтобы я в Кишинёве построил себе кооперативную квартиру.
На самом деле прямых разговоров на эту тему никогда не было.
Я их не только не поднимал, но даже мысленно не имел таких целей. Его отношение ко мне, конечно, немедленно распространилось на всех сотрудников его и соседних лабораторий и дирекцию ЦАО.
Так было много лет до того времени, пока я не стал обсуждать тему своей диссертации с проф. Аркадием Борисовичем Шупяцким и научные задачи с другими учёными.